Майор оценивающим взглядом осмотрел пленного и, не поворачиваясь к милиционеру, коротко спросил:

– Почему на нём наша шинель?

Семёнов несколько смутившись вздохнул и запинаясь ответил:

– Куртка на нём была лётная, кожаная… Пока брали, пока сюда вели… В протоколе тоже записано… А потом пропала…

– Спёрли, что ли? – повернулся к нему майор.

– Никак нет! Пропала, – встрепенулся милиционер, – Сам допросить ребят хотел – кто взял… А кого сейчас спросишь? Из тех, кто его брал, считай, никого не осталось. Двое при бомбёжке погибли позавчера… Стояли в оцеплении, а потом, когда завал расчищать начали, то бомба-то и рванула… С часовым механизмом, что ли, была… Или неисправная… Не знаю… Иногда они не сразу взрываются… Двое других выжили, но сейчас в госпитале. Дали мне вот двух солдат НКВД – Бычкова и Савельева. Савельев сейчас отсыпается – ему ночью дежурить…

Немец стоял и прислушивался к разговору с безразличным выражением лица.

– Что у него с рукой? – снова спросил майор.

– Так это он, когда с крыши котельной упал… – сказал Семёнов, – Видать руку подвернул… Да и с ногой у него какая-то проблема…

– Перелом? – майор не спеша приблизился к пленному, и тот, слегка повернув голову, посмотрел ему прямо в глаза.

– Да нет, при переломе орал бы, – отозвался Семёнов, – Или стонал… А этот молчит всё…

Майор кивнул и неожиданно спросил по-немецки:

– Наме?

Немец удивлённо слегка приподнял брови и тут же ответил:

– Фохт. Александер Фохт.

– ЭсЭс? – снова спросил майор.

– Найн! Нихьт ЭсЭс – Люфтваффе, – так же без задержки сказал пленный.

Конец ознакомительного фрагмента.