Высадка в устье Невы прошла буднично. Никто не встречал, не нашли и признаков слежки, разведки или даже конских копыт. Застучали топоры, зазвенели пилы — кипела работа по оборудованию временного лагеря, который должен был стать укрепленным районом, а в перспективе даже крепостью, которая закроет проход в ладожское озеро. Четыре дня кипела работа, после чего отправились большей частью войска к Ладоге. Этот город так же оставался важным пунктом для Новгорода. Закрыть его и можно рассылать усиленные отряды на осмотр округи. Лошадей не было и это самая уязвимая точка в наших действиях. Предполагалось, что Жадоба, после двух недель охоты в Финском заливе за кораблями шведов, отправиться за конями в Ригу. Как раз к этому моменту мы уже должны были взять Ладогу, если действовать по все тому же плану и не встретим неожиданные препятствия. Думали, что и в городе сколько-нибудь лошадок, да найдем, что хотя бы начать тревожить новгородцев и толкать их на решительные протестные движения.

С большими сложностями прошли Неву и вошли в Ладожское озеро, где кораблям вместе с командами и войском пришлось сдавать экзамен на стойкость. Никогда не думал, что шторм такой силы возможен на озере, пусть и на большом, как Ладожское, но это был самый настоящий шторм. Сутки пришлось собирать раскиданные корабли и уже после начали высадку в двадцати километрах от Ладоги.

Переход был бы не сложным, если бы не прошел дождь и не размыл землю. Люди шли понуро, утопая по колено в грязи. Темп передвижения резко снизился, как и возможности качественного несения дозорной службы. Коней не было, поэтому мы оказались в крайне уязвимом положении, когда нас могли атаковать как на марше, так и ночью.

План же захвата Ладоги разваливался напрочь. Я планировал взять город авантюрой в духе взятия Киева Олегом Вещим. Под видом новгородских и немецких купцов подойти к городу и высадить несколько штурмовых команд, которые и должны были удерживать десантный плацдарм, пока все войско не войдет в город. Однако, нас заметили и местные и команда шведского корабля, которому удалось скрыться и, скорее всего, предупредить гарнизон города. Поэтому, ожидалось тяжелое с нашими потерями противостояние. И пушек взять не получалось. Во-первых, зарядов оставалось крайне мало, а полевой единорог сжирала пороха в три раза больше, чем корабельное орудие. Во-вторых, даже шесть запряженных лошадей с большим трудом смогли бы тащить по такой грязи пушку, да и то не факт.

Двадцать километров до города преодолели только на второй день, после высадки десанта. Взглянув только на крепость и подходы к ней, потерял остатки даже не хорошего настроения, а вообще хоть какого. Категорически не знал, как брать это каменно-земляное сооружение при отсутствии артиллерии. Земляной вал в метров десять, как на глаз, каменные стены в пять-шесть метров. Даже устраивать разведку боем было опасно, и подразумевало большие потери. Можно было соорудить, к примеру, гуляй-город, но он не сможет подойти к стене, так как ров и вал остановили бы двигающуюся крепость.

Взяв же крепость в осаду, мы сильно рисковали, так как до Новгорода не так уж и далеко и помощь гарнизону Ладоги, который был исключительно из шведов, может прийти в течение недели. И это время уже подразумевает плохие дороги после дождя. Только вот дожди сменились устойчивой жаркой погодой, и земля моментально высыхала.

Информация, которую получали от крестьян и горожан, которые не успели по разным причинам укрыться за стенами города, была не радостной. Шведский гарнизон был увеличен буквально за три недели до нашего прихода. В крепости должно хватать провианта, так как местные с завистью наблюдали, как разгружались корабли, полные мукой, овцами, свиньями. Сейчас в городе не менее пяти сотен шведских воинов, которые хорошо вооружены. Привлечены к обороне и местные жители, но им особо не доверяют и используют в качестве подносчиков и грузчиков. А вот иностранцы, которых в Ладоге было, по словам местных, не менее ста человек, вооружаются и готовы к сопротивлению.

— Что скажете? — спросил я у собравшихся на военный совет.

— Треба брать крепость на щит, иного не ведаю, — сказал командующий княжьей дружиной тысяцкий Никита.

— Людей положим вельми много, а град не возьмем, — задумчиво сказал я.

Я старался придерживаться принципа «критикуя, предлагай», но не сегодня. Уже попробовали подойти десятком разведчиком со стороны реки, где крепость не имела вала, и стены казались пониже. Думали, что можно подойти вплавь, оставить под маскировкой арбалеты, болты, мечи, веревки с кошками. Уже позже не менее, чем сотней пробовать быстро взобраться на стены, когда основные силы будут отвлекать противника ложным штурмом. Но не получилось, лазутчики были обнаружены и уже дали счет нашим потерям — три разведчика были убиты просто снайперскими выстрелами, сделанными, скорее всего, на звук, так как в ночи увидеть наших людей было сложно.

Еще одни наброски к плану были отметены буквально сегодня утром. К одному участку стены крепости почти вплотную подходили заросли камыша. Двое разведчиков вполне нормально смогли подойти к крепости и там залечь. Однако уже отряд в два десятка ратных встретился с тем, что тропок в заболоченной местности было не больше двух и пройти большому отряду и залечь было просто не возможно. Так, чуть не лишились четырех разведчиков, которых пришлось спасать из трясины, чем себя окончательно и обнаружили.

Я скрипел зубами от бессилья. Три дня осады ничего не дали, кроме раздражения и нервозности. Шведы же подогревали недовольство в дружине проявлением своей «цивилизованности». То голую задницу покажут, то еще чего. Даже говорить противно. Только принявшие христианство, шведы могли креститься на пролетающих воронов, как спутников Одина. И говорить о истинности веры праведных католиков, которые по зову сердца и господа пошли в крестовый поход, явно не приходиться.

На четвертый день случилось важное событие, которое дало хоть какую-то информацию о том, что происходит вокруг. К крепости подходил явно потрёпанный шведский корабль. Мы узнали о нем загодя, так как были выставлены дозоры у устья Волхова. Даже три конных там было, из тех лошадок, что получилось реквизировать у местных. Клячи, конечно, но все же не на своих двух.