Сейчас же продемонстрированный старшим сыном подход оказался очень выгоден. Оказывается. Джучи любят на его землях и уважают не как завоевателя, но как своего господина. Три тумена прислали кипчаки, башкиры, которые не хотят жить под булгарами, прислали пять тысяч воинов, даже жители городов Хорезма выставили тяжеловооруженную пехоту в два тумена. Если посчитать тех воинов, что привел Субедей-богатур, личная гвардия Чингисхана, возглавляемая младшим сыном Тулаем, монголы Джучи и его сына Орды, два тумена Угедея. Получалось больше ста семидесяти тысяч — такого войска монголы никогда не собирали. Да, много кипчаков, горожан — но на то и политика сына Джучи сработала. Не всегда, оказывается, плохо подчинять договором.

Против огромного воинства мусульманам удалось выставить больше ста тридцати тысяч. Вот только великому хану докладывали, что многие военачальники Джелал-ад-Дина теряют уважение к своему господину. Джучи вновь проявил свой талант к договорам и подкупил двух темников, которые обещали в самый удобный момент, развернуть свои копья против Джелал-ад-Дина. Уже многие сильно устали быть подданными хорезмшаха, когда Хорезм и другие города начинают оживать под рукой Джучи. Однако, не на это надеялся великий хан, если предательство в рядах врага и случится, хорошо, но зависеть от него великий монгол не станет. Еще три дня назад верный пес Субедей принес план, разработанный им и, как это не странно и грело сердце, при участии сыновей Чингисхана.

— Великий хан, все готово, но враг не хочет проявлять инициативу. Мы немного ошиблись в том, что молодой Джелал-ад-Дин лично поведет конницу в атаку, — произнес посыльный.

— Помнит еще воны Инда! — усмехнулся Чингисхан и закашлялся — он все хуже себя чувствовал, но битву пропускать не станет.

Однако, вопреки ожидания посыльного, великий хан не стал отдавать никаких распоряжений. Его сын Джучи с подсказок Субедея сам будет руководить войском, а великий хан собирался быть только наблюдателем, именно поэтому в скале и вырубили небольшую пещеру и обтесали каменную ступеньки у подножья горы, чтобы в случае необходимости Чингисхана могли бы эвакуировать.

А битва начиналась…

Центр монголов начал движение навстречу маневрирующей тяжелой коннице мусульман. Могло создаться впечатление, что выдвинулась лавина, каждый монгол подготовил еще одно чучело из соломы, чтобы ослабленный центр казался более насыщенным войсками, чем это было на самом деле. Монголы шли неспешно, как бы вызывая противника на себя. Уловка удалась, когда центр монголов выдвинулся на версту перед относительной линии войска.

Чингисхан улыбнулся, когда понял, что сражение идет по монгольскому сценарию, а это уже заявка на победу. Кто владеет инициативой, тот в большинстве случаев и выигрывает битвы. Но нужна не просто победа, а такой разгром, чтобы больше не слышать о Джелал-ад-Дине. Сегодня он уже не приказывал обязательно взять в плен этого энергичного молодого человека, чтобы вновь не упустить сына последнего хорезмшаха.

Мусульмане начали две равнозначные по силе атаки, как они посчитали по самым уязвимым местам. На правый фланг, где стояла без видимого прикрытия пехота и, возможно, спешившиеся лучники устремилась, постепенно разгоняясь, мусульманская конница. Впереди Джелал-ад-Дин пустил конных лучников, каждый из которых имел еще и по три дротика. Расстояния должно было хватить для маневра, и легкая кавалерия должна была выпустить только по две-три стрелы и бросить короткое копье. Когда же монгольская пехота, состоящая и из соотечественников Джелал-ад-Дина, замешкается, легкая кавалерия устремится вдоль озера Урмия, и уступит уже набиравшую скорость тяжелой кавалерии, которая должна была сломить правый фланг, что так опрометчиво был оставлен без должного прикрытия, если только не было стремления у монголов бежать за стены города Тавриза, до которого больше трех верст.

Пока мусульмане приближались к правому флангу монголов, в центре так же произошли события. Монгольские лучники первыми выпустили стрелы по надвигающейся тяжелой коннице мусульман. Урон для войск Джелал-ад-Дина был незначительным, но он был и этот факт затмил глаза многим смелым и отчаянным воинам, которые наблюдали, как падают их друзья и соратники и озлоблялись этим безмерно. Поэтому, когда монголы развернулись и устремились к своим войскам, не все воины ислама поступили, как велели военачальники — не реагировать на отступление врага, пока не будет специального сигнала. Часть мусульманских всадников устремились на монголов и не успели произвести маневр ухода с места, куда уже могла долететь монгольская стрела. Из десяти тысяч тяжелой конницы, которая устремилась на монгольский центр порядка полторы тысячи смелых и отважных, но не дисциплинированных воинов продолжили атаку. Их Джелал-ад-Дин мог уже списывать — против почти сорока тысяч монгольских воинов в центре, шансов не было. Издалека же мусульмане могли подумать и о восьми туменах перед ними, так как чучела на конях были очень похожи на воинов.

Правый монгольский фланг так же не дрогнул. Во-первых, в надвигающийся строй легкой конницы мусульман устремился рой стрел раньше, чем всадники смогли выйти на расстояния убойного выстрела из лука. Кроме того, земля перед пехотой, которая казалась легкой добычей, была сплошь грязью. Почти сутки жители Тавриза и монгольские воины носили воду к этому участку, благо озеро было рядом, позже по размокшей земле прошлись монгольские кони и опять залили воду. Так что теперь копыта коней правоверных вязли в грязи, терялся напор, динамика разбега, время, которое было четко рассчитано. И, когда подошла минута врезаться в ряды монгольской пехоты тяжелой мусульманской коннице, стройная атака превратилась в свалку воинов, в скученность которых летели стрелы и… Гром!

Когда на правом фланге образовалась запланированная свалка и только некоторые всадники продолжали атаку, из рядов монголов вышли люди без доспехов, в простых одеждах и со странными палками, далеко не все в мусульманском войске видели бамбук. Эти палки, полые внутри произвели такой шум и грохот, породили дым и напугали коней. Многие мусульманские кони, испугавших грохота понесли и свалили своих всадников, которых затаптывали лошади соратников. Да и сами воины ислама испугались неведомого оружия, что только что использовали даже не монголы, а полторы тысячи китайцев, которые были в плену у Субедея-богатура, но согласились воевать, если только не против своих соплеменников.