Пол проваливается под ногами, когда я вижу маму с бокалом в руке. Пошатываясь, она подходит к дивану и падает на него со стоном.

Мать пьяна. Вечер каторги продолжается. Как я и думала. Возле окон в ровную шеренгу выстроилась вся прислуга, а на соседнем диване сидят мои сёстры, закутавшись в халаты. Сонные, с кислыми, я бы даже сказала злыми, лицами. Сёстры тоже смотрят на меня с упрёком. Ведь на часах два часа ночи. Их всех подняли по струнке смирно, собрав в зале, чтобы проучить ту, что пошла против системы.

— Ты — позор для всей семьи! Подойди сюда. В глаза твои наглые хочу взглянуть.

Ноги не слушаются. Вот-вот и я упаду хрустальной куклой, разлетевшись на тысячи осколков. Кое-как я передвигаю ногами. Подхожу.

— Неблагодарная дрянь, — мать поддается вперёд, отвешивает пощечину. — Сбежать решила? И это твоя благодарность? Что скажешь? — грозно выгибает идеально скорректированные брови. Она всегда ухожена и безупречна. Даже в два часа ночи. Роскошная женщина. Выглядит на десять лет моложе, чем есть на самом деле. Правда сейчас от нее пахнет не только дорогими французскими духами, но и виски.

— Я… п-прости, — опускаю глаза в пол. Буквально тисками вытягиваю из себя извинения, потому что понимаю, что из-за моей гордыни может пострадать хороший человек. Миша. Которого будут мучить.

Мать собирается что-то рыкнуть вновь, но в комнате появляется мужчина в чёрной одежде.

— Смотрите, — в гостиную входит охранник. Один из тех, который участвовал в погоне. Этот сбитый бабуин бросает на пол мой рюкзак. Прямо в ноги хозяйки особняка.

— Что там? Открой! — командным голосом вопит мать.

Охранник выполняет её просьбу — чиркает молнией. Вываливает на пол всё содержимое рюкзака. Мои вещи, косметичку и… украшения.

— Совсем обнаглела? — мать аж от злости ногой топает. — Это украшения с бриллиантами? Те, что мы тебе подарили?

— Она хотела их заложить. Продать, чтобы было на что жить, — сдаёт меня мерзкий урод.

Лицо мамы наливается краской. Мне кажется, она сейчас лопнет, как граната мгновенного действия. Но она леди, поэтому должна уметь держать гнев внутри. Кое-как она с этим справляется. Сделав глубокий вдох, сжав кулаки, отвечает:

— Под замок её. Решётки на окна поставить! Из комнаты не выпускать. И позвоните Арине Львовне. Пусть её посмотрит…

Ей?

Нашему семейному врачу?

Гинекологу, что ли?

— Но мама! Не… не надо! Я ещё… ни с кем.

— Я больше не верю ни единому твоему слову. Ты исчерпала всякое моё доверие. Ты нас предала. Поступила просто ужасно! Ты эгоистка, София.

Мне начинает казаться, что мать права. Она ловко умеет манипулировать людьми. После её слов меня начинает мучить совесть. Правда. Всё ведь выглядит так, будто я плюнула им в лицо в благодарность за то, что они меня родили, воспитали, дали мне всё самое лучшее и дорогое. Может они в правы? Может я погорячилась? Глупо поступила. Пошла на поводу у эмоций. А надо было послушать голову. А не проклятое влюблённое сердце. Что в итоге добилась? Сделал только хуже. Всем окружающим.

— Не хочу сюрпризов после свадьбы, — возвращается к важному разговору. — Хочу убедиться лично в том, что ты ещё девственница. Если твой уважаемый муж вдруг узнает — не повезёт всем. Это осквернит его честь, а мы станем лжецами. Сплетни в высшем обществе разлетятся как снег в пик бури, моргнуть не успеем и от нас откажутся все партнёры, посчитав лжецами. Кто будет строить бизнес с врунами? Асадов устроит скандал в прессе и наш дом будут обходить десятой дорогой! Не дай боже его разозлить… — она это произносит с реальным страхом. — Репутация семьи превыше всего. Запомните это.

Выдохнув, она падает на диван:

— Ох…что-то у меня давление подскочило. Мария! Мария! Ну-ка живо принеси мне ещё виски. Все нервы мне вымотала, София. Как тебе не стыдно! Мать в гроб почти свела, — стонет, хватаясь за голову.

Одна из служанок резко срывается с места и бежит в сторону кухни.

— Ладно, на сегодня всё. Разошлись все, — властно командует отец. — София, марш в свою комнату. Надеюсь, ты сделал выводы и исправишься.

Я молча киваю. Нервные рыдания так и рвутся наружу.

— Его отпустят? — спрашиваю о самом главном.

— Отгуляем свадьбу, потом ты улетаешь в путешествие. У вас медовый месяц. Будешь жить какое-то время за границей. Если Карим Рамзанович не вышвырнет тебя обратно, Мишу отпустят. Он останется под наблюдением охраны как залог. Так ты будешь держать слово, — поясняет отец.

Ненавижу!

Мои родители хуже монстров!

— Так, Софа, иди сюда. На колени становись и проси прощения.

Я больше не человек. Кукла, набитая соломой. Их рабыня.