Борис Екимов
ЗА ТЕПЛЫМ ХЛЕБОМ
В пять утра зазвенел будильник, но прежде его петушиного гласа встала бабка. Она уж из печи выгребла и затопила ее, когда затрещал будильник и поднялся со своей кровати дед Архип.
– Ну как там, не потеплело?
– спросил он.
– Не чутко, - со вздохом ответила бабка.
Дед Архип валенки надел, стеганку и вышел из дома. В первую минуту, с избяного тепла, ему показалось, что на улице теплее вчерашнего.
Еще стояла глухая ночь. Чернели по белому снегу базы да сараи. Студеное небо светило просяным звездным инеем, а посреди - одинокая Жарничка горела льдистым огнем.
Архип пошел на улицу. Перед самыми воротами дорожка была переметена рыхлым снегом. Значит, не во сне, а наяву бушевал ночью ветер. И теперь дорогу на станцию тоже перемело и утреннего автобуса не будет. Зябко поеживаясь, Архип заспешил домой. А в доме уже печь гудела ровным огнем.
– Дюже тепло?
– с усмешкой спросила бабка.
– Телешом можно?
– Да потеплее...
– неуверенно ответил Архип.
– Не бреши...
– мягко укорила, жена.
– Вон на окошке вторые шипки позамерзали, а у тебя все теплеет, под носом. Уж не ездил бы, переждал погоду. Да и праздник завтра. Добрые люди в праздник по домам сидят, не шалаются.
– А тама будут нас ждать?
– указуя коротким толстым перстом в потолок, спросил Архип.
– Пока мы отпразднуем? Да пока потеплеет? Тама тогда народу налетит... Туча черная... Тришкина свадьба...
Бабка в ответ лишь вздохнула.
– Вот так-то...
– закончил `Архип.
– Надо сбираться, ехать. На автобус я уж не рискую. Вчера не было, а ныне и подавно. Уж развиднеется, тогда и тронусь. Пойду дозоревывать.
И Архип снова забрался в постель. Он уже вроде не спал, просто подремывал, временами проваливаясь в зыбкое забытье и тут же возвращаясь в явь. "А может, и пойдет автобус, - думалось ему.
– А я разлеживаюсь. Сейчас уж, гляди, на центральную пошел. Крутанется - и назад. Добрые люди уедут. А может, и не пойдет. Вчера и в тот день не ходил, а нынче и вовсе мело..."
Хутор, где жили дед Архип с бабкой, лежал в тридцати километрах от райцентра. По летнему да сухому времени были те километры недалекими, тем более что дважды в день, утром и вечером, пробегал через хутор маленький шустрый автобус. После легкого дождя автобус ходил лишь по грейдеру, боясь увязнуть в хуторских колдобинах. Но то еще была не беда: до грейдера и пешком можно добраться, четыре версты всего. А вот непогода напрочь обрезала крылья. Осенняя ли весенняя долгая грязь, зимние глубокие снега да переметы, ставили автобусы на. прикол. И тут уж выбирайся, как говорится, своим средствием. А лучше всего сиди и не рыпайся.
Деду Архипу сидеть было никак нельзя. В прошлом году он угля не достал и нынче дожигал остатнее. И совсем было приготовился на дровах зиму бедовать, когда узнал о постановлении. Сначала в конторе услыхал, а потом газеткой раздобылся. В газете все было написано так, как и добрые люди говорили: льгота выходила бывшим фронтовикам, облегчение в жизни. Ив конце напрямик было писано: "проявлять постоянное внимание". Эти слова дед. Архип теперь уже наизусть помнил.
Почитал старик газетку, с бабкой и другими людьми посоветовался и решил: надо в район ехать и добиваться топки, пока закон вышел. Прямо с нового года идти, не тянуть. Кто рано встает, тому бог дает, и кто раньше спохватится - легше будет.
Первые дни января Архип годил, давая людям отпраздновать да после праздника похмелиться. А потом завернул мороз с ветром, дороги в низинах перемело, и вот уже третий день не было автобуса. Два раза ходил Архип на грейдер, но попусту. И сегодня накрепко решил Архип домой с грейдера не ворочаться. Хоть на чем, да уехать. Дело было нешуточное: без угля зимовать тяжко.
Время подошло к семи. По радио из области начали передавать последние известия, Архип уши навострил, голос у приемника поубавил, чтобы бабка не слыхала. "По северу области до тридцати..." - наконец обрадовала дикторша. "И-и, глупая, - попенял ей дед Архип.
– Заталдычила одно..."
– Чего там бубнишь?
– спросила бабка.
– Сколько объявили?
– Чего сколько?
– притворился непонимающим дед Архип.
– Не придуряйся... Про погоду чего сказали?
– А-а, слухать их...
– пренебрежительно ответил дед Архип.
– Они здеся были, на хуторе? Видели они нашу погоду? Сидят в тепле, поустроились и брешут.
– Померзнешь на сухарь, - вздохнула бабка.
Архип наскоро умылся, сел к столу. Бабка принесла с печи в полотенце завернутый горячий хлеб. Привозили хлеб на хутор редко, особенно в непогоду, но люди приспособились. Черствую буханку заворачивали в полотенце, в широкую кастрюлю наливали воды, ставили миску, а в нее хлеб. Вода в кастрюле кипела, под крышкой хлеб отпаривался, становился волглым, мягчел.
Выпив стаканчик самогонки, Архип принялся щи хлебать. Жена сидела рядом, вздыхала.
– Ныне-то уж не вернешься...
– сказала она;
– Дал бы бог добраться. А на ночь-то глядя... Уж завтра.
– У Василия ночуешь?
– А где же...
– Сон мне нынче привиделся, а к чему - не приложу, - задумчиво сказала жена.
– Маму видала. Мама хлебы печет. Вынимает, хороший, такой хлеб, чую сладкий, и так мне хлебушка хочется. А она не дает. Я прям слезьми кричу: мамушка, родная, ну дай хоть кусочечек, хоть чуток. А она не дает. А мне так хочется... Такой у него дух, прям донельзя сладимый. Почему не дала? спросила бабка.
– Либо чем обидела ее, не так помянула? Прям в голову не возьму.