– Там.

– Что там?

– Нога другая там.

–А, ну да.

Скорее бы перемена. А то спалишься, не дожив до вечера. А вечером танцы, а танцы, как комсомольское собрание, пропускать нельзя. Так что надо дожить во чтобы то ни стало. Долгожданный звонок, и я спасен! Теперь за школу – на перекур.

Зима, зима…

Поземкой осыпает все вокруг…

Это кто же придет, интересно? Пан спортсмен не придет – это уж точно. Он у нас до восьмого доучился и ушел в педучилище на факультет физкультуры. Нормальный был пацан, во всяком случае, с какой-то целью в голове, не то, что мы.

– Кем хочешь стать?

– А я еще не знаю.

И это в десятом, а Пан спортсмен знал. Андрюхой звали, точно Андрей. И где он сейчас? Как судьбинушка сложилась? Или Зема. Я Земля, я своих провожаю питомцев. Пел хорошо Серёга и на баяне играл. Тоже не знаю, где. Мы как-то лет двадцать назад собирались, юбилей был в аккурат двадцать лет. А теперь сорок. Во время летит. Когда на выпускном винца хлебнули, друг другу в вечной дружбе клялись. Писать обещали. Выпускной…

Здорово было, все нарядные, девчонки какие-то в один миг взрослые стали, с прическами. В бальных платьях, макияж. Ну макияж тогда конечно был «мама не горюй!», но все равно круто. Галка – да Галка, и до неё дошел – красивая была девчонка, очень нравилась, да не мне одному, полшколы вздыхало. А она, видишь ли, своим одноклассникам предпочла дембеля Толяна. Он-то парень неплохой был, но все равно одноклассник есть одноклассник. После школы сразу поженились и уехали, и с тех пор я ее не видел. Говорят, они разошлись, а может, и нет. Недавно появилась в «Одноклассниках», ну, прямо скажем, не очень, и опять этот возраст. Что же это за напасть такая – ни памяти с этим возрастом, ни внешнего вида.

Зима, зима…

Тебе кричу, но ты меня не слышишь…

Ну и тупик, попробуй подбери рифму к слову вокруг… –друг… –круг…

И не когда не разорвать нам этот круг.

Буза какая-то. Крыши – слышишь.

Зимой и поэтам, наверное в спячку надо впадать как медведям. А что, сколько страна бумаги сэкономит? Это ж вагоны бумаги.

– На следующий урок идешь?

Спросил меня Чугун, не знаю, почему его так прозвали. Наверно, из-за роста и большей головы. Он когда на танцах дрался, излюбленным приемом у него было бить лбом.

– Не знаю, а что, есть предложения?

– Может, до больницы?

Больница у нас была районная, и в нее приезжали на комиссию из других районов, ну а мы, как хозяева земель, брали дань.

– Да пошли.

– Да, да, слушаю.

Телефон прервал мои воспоминания.

– Сергей Матвеич, это Лена…

– Да, Леночка, слушаю.

– Сергей Матвеич, мне Вас сегодня ждать?

– Ох, Леночка, даже не знаю. Покинула меня моя непорочная любовь по имени Муза. Сижу в горькой тоске, оплакиваю.

– Сергей Матвеич, ну может, сжалится, вернется?

– Сомневаюсь, Вам ли, Леночка, не знать о коварстве женщин.

– Может, она не такая, может, она добрая.

– Ну надежда умирает последней.

– Так я Вас сегодня жду?

– Наверно.

– Ну тогда до встречи?

– Пока.

Нет, все же, что ни говори, а в зиме тоже есть какая-то прелесть. Это мы в городе сидим и ничего не видим, кроме грязного снега. А выехать в лес… Красота – ели под снегом, рябины, снегири. Лес…

После выпускного на утро поехали в лес. Шашлыки, вино. Делились – кто куда поступать будет. Горбонос, это Горбоносов наш, он с детства хотел хирургом стать. Ему как апендикс вырезали, так он и заболел «'белыми халатами». И поступил же. Сейчас уже профессор. Профессор… Сашку Прокопенко так звали – «профессор». Художник. Он всегда хорошо рисовал, в художке учился, а после восьмого в художественное училище рванул. И поступил-таки, и конкурса не испугался. Сейчас где-то в Тамбове, директор художественной школы.

Во разбросало. А меня почему-то всегда в деревню тянуло, на берегу реки дом, птица всякая, экзотическая. Цесарки, павлины, голуби, фазаны. Так и не сбылось. Ну ничего, оно и в городе неплохо, когда свой дом дворик, садик, виноградник. Ну и хорошие соседи, это самое наипервейшее, когда с соседом можно так вот запросто чайку на веранде попить и о жизни потрещать.

Из больницы мы с Чугуном тогда вернулись с добычей, рубля два насшибали. Зашли в магазин, купили сигарет и довольные двинули к школе.

Школа наша находилась на бульваре Энтузиастов, кто они такие были эти энтузиасты и что они такого сделали для нашего Пятиморска, я и сейчас не знаю. Любили в стране советов из крайности в крайность: то какие-то энтузиасты безликие со строителями и коммунарами, а то сразу Брежнев, Андропов. А политбюро ЦК КПСС в то время не молодое было – всем за семьдесят, представляю что бы было лет через десять в стране: Брежневбург, Андроповград – не страна, а колумбарий. Вовремя перестройка началась. Свернули этот опыт, а городам дали прежние названия.