– Сейчас я хочу только моря и солнца! – засмеялась я, бросая сумку на арендованный шезлонг.

– И я, и я! – запрыгал рядом Макс. – Идем скорее плавать!

– Идем,– я взяла ладошку сына в свою и шепнула Кире с улыбкой: – А мужчины пусть подождут…

На пляже мы пробыли почти до самого вечера. Макса просто невозможно было вытянуть из воды, да и мне не так уж хотелось уходить. Последний раз на юге я была несколько лет назад, еще со своим мужем. Но от того нашего единственного семейного отдыха остались не самые приятные впечатления: Максимка опять заболел, Андрей из-за этого злился, и море я тогда видела только из окна отеля.

– Пошли город покажу тебе, – тормошила меня Кира, пытаясь утащить с пляжа. – Успеешь еще накупаться и назагораться. Через четыре дня выходной снова будет… Если уж очень припрет, можешь и на наш пляж сбегать после работы или в бассейне поплескаться. А город не узнаешь – заблудишься…

– Да где тут можно заблудиться? – лениво отвечала я. – Набережная и несколько главных улиц… Я уже и так многое запомнила.

– И все-таки нужно еще раз пройтись и показать тебе стратегически важные места, – приятельница, смеясь, нацепила мне на голову бейсболку. – Тогда я буду за тебя спокойна. Заодно и поужинаем…

В отель мы вернулись почти затемно. Макс уже вовсю клевал носом, и я сразу уложила его спать. Потом вместе с Кирой сходила к одной из гувернанток, благо та жила на моем же этаже, и договорилась с ней о присмотре за сыном. Наташа – так звали гувернантку – оказалась очень приятной и общительной девушкой, и интуиция мне подсказывала, что Максимке она тоже должна понравиться.

Возвратившись в комнату, я наконец разложила чемодан, расставила все баночки-скляночки по полочкам, приняла душ и тоже вытянулась на кровать. Тело уже сковывала усталость, зато голову переполняли тысячи мыслей, не давая расслабиться. Уходящий день был перенасыщен событиями, и они одно за другим всплывали в памяти, будоража и вызывая бурю самых разных эмоций.

Затем мои мысли унеслись в Москву, к родителям. У них все было хорошо, я знала, ведь уже успела с ними созвониться. И свекровь, вроде, пока не объявлялась. Меня же немного беспокоило другое: я совсем не скучала ни по маме, ни по папе, хотя впервые оказалась вдалеке от них. Наоборот, появилось дурацкое чувство свободы, как у подростка, вырвавшегося из-под родительской опеки. Впрочем, почти так все и было. Да, мне уже целых двадцать пять. Я успела побывать замужем, родить сына и стать вдовой. Только ни одного дня из этих двадцати пяти лет я не принадлежала сама себе.

Детство мое пришло под неусыпным контролем амбициозной мамы и требовательного отца. Я все время была «должна» – отлично учиться, поступить в престижный вуз, никогда не позорить их своим поведением, дружить только с теми, кого они считали достойными. На самом деле, ситуация достаточно типичная и многим знакомая. Разве что дети, родившиеся в такой семье, ведут себя по-разному: одни бунтуют и противятся «власти» родителей, другие мирятся и прогибаются. В силу своего спокойного характера и выраженной интровертности я относилась ко второму типу. Мама для меня всегда являлась непререкаемым авторитетом, я-то и замуж за Андрея вышла по ее настоянию.

Когда мой будущий муж начал за мной ухаживать, я как раз перешла на третий курс лингвистического университета. Из-за постоянной загруженности учебой, времени на общение с противоположным полом у меня не было. Так же как и опыта. То есть пока мои ровесницы впервые влюблялись, целовались, лишались девственности и вовсю пробовали взрослую жизнь на вкус, я сидела в обнимку с учебниками и даже помыслить боялась о том же: а вдруг родители узнают? Они и так контролировали моих друзей, что уж было бы, если дело дошло бы до свидания с парнем? А вот Андрей им неожиданно пришелся по душе. Вернее, он сперва умудрился понравиться им, а потом уже они все втроем начали «обрабатывать» меня. Доводы были таковы: а) Андрей из приличной профессорской семьи и сам имеет хорошее образование, б) в свои двадцать три у него есть отдельная квартира и машина, в) у него серьезные намерения, и он готов меня взять замуж хоть завтра. А еще он сам был недурен собой и умел красиво ухаживать – это я уже сама себя убеждала, когда моя оборона начала шататься под натиском родительских уговоров с одной стороны и Андрея с другой. Он мало говорил о чувствах и любви, зато не жалел денег на цветы и подарки. Водил меня в театры и на кинопремьеры. Наши развлечения были сугубо культурными и высокоинтеллектуальными, а круг общения – деятели все той же культуры и науки. Мама говорила, что мечтала именно о такой жизни для меня. И в конце концов я сама в это поверила.

Родители долгое время были на стороне Андрея, даже когда он начал выпивать и морально меня унижать. Их отношение к нему менялось медленно, словно они не хотели замечать очевидного и как страусы прятали голову в песок. Впрочем, к чему их винить, если я сама поступала почти так же: терпела, оправдывала, надеялась, что скоро все изменится. Только ночами плакала в подушку, не видя для себя никакого выхода.

Гибель Андрея стала переломным моментом для всех нас, а поступки и обвинения свекрови наконец-то сплотили меня и родителей. Мы впервые встали по одну сторону баррикад, и первый раз родители слушались меня, а не я их. В страхе потерять единственного внука они согласились отпустить меня в свободное плавание, дали мне возможность решать все самой и делать так, как считаю нужным я.

И теперь получалось, что сбежала я в Испанию не только от своей свекрови, но и от своего прошлого…

Спать по-прежнему не хотелось, хотя время и близилось к полуночи. Тогда я заварила себе мятного чая, благо догадалась прихватить с собой кипятильник, и вышла на балкон. Окна нашей комнаты выходили во внутренний двор с бассейном. Из бара доносилась громкая музыка, однако на улице было безлюдно. Но, кажется, я поспешила с выводами… В бассейне, подсвеченном по периметру круглыми фонариками, плавал мужчина. Да и на шезлонге мне удалось разглядеть белеющее полотенце, а поверх него – то ли планшет, то ли нетбук. Значит, кто-то из постояльцев.