Гесна знала, как вести себя с гостями, всегда находила верное решение. Все те, кто останавливался во дворце, были восхищены ее необыкновенной красотой. Девушка была высока и стройна. Молодая царевна носила белые платья, легкие, как хлопья снега на ветру. Ее грация была подобна самой природе: спокойная и такая же естественная. Гесна редко смеялась, поражая своей серьезностью и начитанностью ученых мужей со всего света. Однако же у нее была прекрасная улыбка – искренняя и нежная, как сердце матери.

Девушка хорошо играла на пианино – ей всегда нравились его звуки, его сонные ледяные мелодии и веселые ручейковые трели. Гесна великолепно танцевала, кружась в северном ветре ледяных вершин, поднимающихся до самого неба, в стеклянных торнадо бурана, холодного и нежного.

Танцевать Гесну научила мать… Женщина из племени Ветров. Никого на свете царь не любил так сильно, как ее… Никто на всем Севере не мог сравниться с царицей статью и умом. Да только вот женщина эта была из племени Ветров. От нее Гесна унаследовала смелость и милосердие, Солнце – вольность и доброту, а Буран – жестокость, самую сильную, что течет в жилах лишь воинов, и самое преданное сердце. А потом царица растаяла в воздухе, словно ее никогда и не было, потому что Ветер всегда гуляет сам по себе.

О, как любила Гесна Солнце – он был ей лучшим другом. Юноша был высокого роста, очень худой и бледный, а на лице, которое обрамляла светлая копна ржаных волос, постоянно сияла улыбка. Но это был очень болезненный мальчик. С Юга его мать принесла ему страдание – он мучился от холода. Север, его дом, был Солнцу ядом. Царевич любил поэзию и часто, так часто, в своих собственных стихах воспевал те дальние края, где нашел бы он свое место. Всегда светел, терпелив, он был любимцем народа, его путеводной звездой. И народ бы пошел за ним, но старшим в роду был Буран, и царем должен был стать он.

Старший сын часто был при Морозе, царе Севера. Он учился управлять государством мудро, жестко, справедливо. Именно такой правитель нужен был этому суровому, монотонному краю. С ранних лет Буран обучался военному искусству, хоть это было и необязательно будущему царю. Буран сам хотел уметь держать оружие: ему нравился холод его стали, звон его металла, сталкивающегося с собратом. Что же до северян, они редко видели старшего царевича – он часто находился в замке, нелюдимый, задумчивый. Его прекрасные голубые глаза на худом лице смотрели куда-то вдаль, когда он оставался один, в темноте. Он не боялся тьмы: она пропитала его волосы, черные, как ночь, она была подвластна ему. Не тьма зла, а тьма Севера, его боль и злость, смертельный металлический холод его одиночества. Буран был высок, доставал порою до самого неба, если поднимал руку со сверкающим в лунном свете мечом. А когда кончик клинка дотрагивался до маленькой льдинки звезды, его неестественно красный рот изгибался в улыбке, то ли грустной, то ли зловещей.

* * *

– Ох, как-то мы засиделись! – воскликнул старик, посмотрев на часы. – Поздно уже. Знаешь, что за звезды здесь! Выйди и…

– По правилам я не могу без надобности выходить на такой холод, да к тому же один, – прервал его я, не желая вставать с места.

– А ты забудь о правилах на сегодня и посмотри на звезды, что сияют в ночи. Я обещаю, ты вернешься целым и невредимым, – старик снова мне подмигнул, улыбаясь, но на его ресницах я заметил хрустальную капельку слезы. Хотя… Наверное, он просто зевнул.

Мужчина поднялся с кресла и отяжелевшей походкой поплелся вон из комнаты.

– Эй, дед, погоди. А мне где спать-то?

Старик обернулся и указал мне на дверь в мою комнату, а потом заговорщицки прошептал: «Сегодня на небе звезды, которые принес буран». Наверное, дед совсем спятил от одиночества. Честно, я начал уже сомневаться, что мои будущие коллеги знают, где я. Что это вообще за дом, стоящий посреди снежной равнины? Хотя ладно, отсюда до «веселенькой» станции я все равно пешком не доберусь.

Я поднялся и направился к предназначенной мне спальне. Открыв деревянную дверь, я увидел маленькую комнату, обставленную довольно скромно. Посреди стояла кровать (уже хорошо) с аккуратно сложенным сиреневым покрывалом, рядом – тумбочка, на ней – ваза с настоящей лавандой, от которой исходил слабый запах удушливого, бархатного юга.

Через несколько минут я уже был в постели. Оказалось, я очень устал и буквально валился с ног. И только я положил голову на подушку, как меня унесло в неведомый мир грез, из которого возвращаешься порой другим человеком, но который никогда тебе не запомнится надолго.

Мне снился сон. В голове возникали бессвязные образы, расплывчатые картины. Девушка в платье из ветра, тихо танцующая босиком на тонком льду… Мужчина, восседающий на троне из огромного бриллианта, сделанного из слез, падающих с ресниц. Два похожих лица, но совершенно разных в то же время… И голоса, голоса, так много голосов, все они кричат, воюют, звон железа, завывание вьюги! Волосы, отражающие свет, поглощающие тьму, синие глаза, смотрящие из-под кровати… А потом я оказался в снегу, мне протягивал руку какой-то силуэт. Мне так хотелось прикоснуться к тем пальцам, но я ужасно боялся зыбучего снега…