Добравшись до бетонированной дорожки, мы вытрясли из сандалий песок и быстро зашагали по затененной улице. Уже хлопали ставни и надсадно скрипели флюгера. Быстро темнело. Сильнее запахло жасмином и сиренью. В Корсо уже зажгли свет и кто-то настраивал скрипку. Под ногами скрипел песок. Деревья легко покачивались, листва терлась о черепицу крыш.

Миновали Лидо и, пройдя узкую полосу соснового бора, вышли на шоссе. Криш купил в ларьке сигарет. Долго прикуривал, загораживаясь от ветра. Над дорогой летели тучи пыли. Упали первые холодные капли.

— Побежим. Нам уже близко, — сказал Криш, надвинув фуражку до бровей.

Мы побежали. Но ливень догнал нас. Одежда быстро намокла и сандалии наполнились теплой водой. Шоссе стало серебряным и серым. Запрыгали крупные пузыри. Потекли первые пенные ручейки.

Наконец мы добежали до уединенной виллы и влетели на пустую веранду.

Здесь было пыльно и сумрачно. Валялись разбитые горшки. С давно высохшими кактусами, обрезки провода, фарфоровые изоляторы, ржавый садовый инструмент. Кое-где цветные стеклышки повылетели, и быстрые струйки воды стекали по грязному окну на пол, одеваясь в мышиный наряд пыли.

Криш вытер платком лицо и шею. Снял фуражку и расчесал густые волосы.

— Вот мы и пришли, — сказал он, отворяя скрипучую дверь. Мы поднялись по винтовой лестнице на антресоли. Тощая кошка испуганно соскочила с резных перил и шарахнулась в темноту. Скрипнула еще одна дверь. Криш посторонился и пропустил меня вперед. Мы оказались в большой полутемной комнате, заваленной старинными фолиантами. Сквозь тусклые окна еле виднелось мокрое небо. На подоконниках стояли пустые пыльные бутылки. В самом темном и неуютном углу, свесив голову, спал обрюзгший старик. Его подагрические руки обреченно свисали с подлокотников ветхого кресла.

— Это профессор Бецалелис, — тихо сказал Криш. — Не обращайте внимания на… некоторые его чудачества. Он великий ученый и несчастный человек.

— Перестаньте молоть чепуху, — неожиданно отозвался старик. Он поднял голову и разлепил один глаз, блеснувший из отечного мешка, как янтарь из кучи морского хлама, — Вы принесли водки?

— Нет, профессор. Простите, но я не принес вам водки.

— Тогда убирайтесь к чертовой матери! У меня разыгрался радикулит, и я не могу сходить за ней сам. Почему не принесли?

— Дождь помешал. Мы и так промокли до нитки.

— Э-э. Дождь только начался. Вполне могли купить водки… И не говорите, что собирались взять ее в нашем ларьке. Кого вы привели?

— Это тот самый студент… Я уже рекомендовал его вам, профессор.

Я поклонился, испытывая самые противоречивые чувства. Все это было немножко противно, страшно, но интересно.

— Что вы умеете делать, студент, кроме пакостей и рассказов?

— Он умеет глубоко чувствовать, профессор, — мгновенно отозвался Криш.

— Дайте листок бумаги, Силис.

Криш метнулся в противоположный угол, Сбросил с крохотного столика стопку книг, взорвавшихся, как начиненные пылью гранаты, и принес несколько измятых листков почтовой бумаги.

— И стило.

Криш протянул ему авторучку.

— Вы, кажется, математик, студент?

— Да, профессор.

— Сейчас я дам последовательность, — он стал что-то царапать на бумаге, близко поднося ее к глазам. — Вы попробуете ее разгадать. Если догадаетесь, то продлите этот ряд, — он протянул мне листок.

Там было только десять букв: ОДТЧПШСВДД. Сначала мне пришло в голову, что это начальные буквы слов какого-то известного стихотворения или пословицы. Но я никак не мог подогнать их под хаотические отрывки, лихорадочно вспыхивающие в памяти.

— Не знаете?.. Эти числа натурального ряда. Один, два, три и так далее… Если бы догадались, то написали бы О Д Т Ч и так далее…

— Я подумал, что это стихи.

— Вы восторженный интеллектуал, милейший, а не точный сухой математик. Ни черта из вас не выйдет. В математике, разумеется… Силис! Дайте ему мой тест.

Криш протянул мне отпечатанную на папиросной бумаге анкету. Вопросы были престранные. Начиная от «краснеете ли вы, попадая в незнакомое общество», до «способны ли вы ударить женщину?»

— Вы должны отвечать только «да» или «нет». Да — единица, нет — нуль. Не вздумайте лгать. Тест учитывает и эту возможность. Пишите все, как есть. Тогда результат может оказаться благоприятным.

Я быстро заполнил листок, хотя вопросы, вроде «любите ли вы коммунистов?», несколько меня озадачили. Трудно ответить определенно. Но анкета была пристрастной и безразличного отношения не предусматривала.