– Видишь какой большой ноен? Мы его для тебя из постели выковыряли!
–  хохотал начальник стражи, выпивая пиалу за пиалой араку и поедая горячие колбасы с кровью, жиром и печенью. Пар клубился над застольем.

– Он еще не работал, смотри какой жирный! Ха-ха-ха!
–  не мог нахохотаться начальник. – Ничего, успеет похудеть.

За год Туругай отупел, оскотинился, но почему-то не похудел…

В большой юрте ханской стражи было жарко и светло. Ярко пылал в очаге огонь, в медных плошках горели фитили. Пахло горелым жиром. Два воина азартно играли в кости и громко переругивались. Повсюду висели кривые сабли, луки, колчаны, щиты и кольчуги.

С Туругуя даже не сняли колодку: как только он вошел, опасливо озираясь, его ударили по затылку дубиной. Раб упал, оглушенный. Проворный воин в одной рубашке из тонкой продымленной шкуры, сел на него и, быстро сделав острым ножом надрез на его животе, сунул в хлюпнувшую дыру руку почти по локоть. Раб дернулся и затих, на губах его запенилась кровь, тело обмякло. Игравшие в кости даже не оглянулись.

– Готов!
–  весело сказал проворный воин, вынимая из живота раба окровавленную руку.
–  Этот подойдет. Жирный…

– Иди, вонючий тарбаган. Если хану не станет лучше, то зарежем и тебя. Ты тоже жирный! Ха-ха-ха!
–  захохотали шутники-стражники, начиная быстро снимать с мертвого раба острыми ножами– хянгарами кожу, как шкуру с барана…

У Жирного Жаргала сразу ослабли ноги и челюсти, верхние зубы бились о нижние, обезумев от страха, он побежал сквозь снежный буран к своей юрте через весь ханский курень. Вьюга завывала предельно, будто ввинчивалась тысячами остриями в небо. Едва-едва виднелись контуры юрт, их будто крутило вихрем, не было ни души, казалось, что всех унесла вьюга к чертям и злым духам.

Облепленный снегом и обезумевший от страха, он ворвался в теплую юрту. Жена его тупо убаюкивала сына. Хозяин вмиг очухался и окреп. Он набросился на жену и бил ее до тех пор, пока не устал. Но это не утешало его. Утром, когда буран утих и начал таять снег, обнажая мягкую землю, Жирный Жаргал избил всех девятерых исхудавших рабов. Но ничто не помогло и не приносило облегчения.

Жирный Жаргал заскучал…

Отцвели подснежники, густо зазеленела степь. Воины не появлялись. Хан продолжал болеть. Жирный Жаргал сходил с ума и не знал что делать и как жить. Он хорошо знал шутников-стражников, которые никогда не бросали слов на ветер!

Всю жизнь небо оберегало Жирного Жаргала. Он был поставлен над пятью сотнями ханских овец, десятью рабами, женой и сыном. Его первая жена умерла семь лет тому назад, прожив с ним всего два года. Он тогда пнул-то ее всего один раз, а она умерла. Вот нахалка! Но Жирный Жаргал шибко не горевал. Он знал, что за такого богатого и красивого человека, как он, любая выйдет. Он взял молодую жену из бедной семьи, одарив несчастных старой лошадью и бараньими кишками. Умел, если хотел, Жирный Жаргал осчастливить людей!

Теперь он смотрел на эту худую женщину в ссадинах и синяках, с головой похожей на череп, обтянутый черной кожей, и недоумевал. Как же так? Его обманули! Шесть лет назад это была крепкая и мясистая девушка по имени Цыцык. Но она пасла овец в дождь и простудилась, сильно заболела. Шаман, чтобы обмануть злых духов, дал ей это имя, Хара Хонин. Теперь ее нельзя было называть по-старому. А шаман попросил зарезать жирную овцу, и как только Жирный Жаргал вскрыл брюшину животного, шаман посадил нагую женщину в желудок овцы, долго держал ее в теплом и зеленом дерьме, потом обтер и завернул в свежую шкуру. Потом положил на тело больной внутренности овцы - сердце к сердцу, печень на печень, легкие к легким… Цыцык, тьфу, теперь уже Хара Хонин, быстро выздоровела. Родила толстого ребенка.

Но во что она теперь превратилась? Правда, она работает с рассвета до поздней ночи. Но кто не работает? Не Жирный же Жаргал, начальник ханской отары, должен надрываться!.. Хара Хонин вставала задолго до рассвета, доила кобылиц, коров и овец, кормила Толстого Туяна и Жирного Жаргала. Потом бежала к рабам и работала с ними, пасла все время овец, потом снова кормила Толстого Туяна и Жирного Жаргала, в полдень опять доила коров, кобылиц и овец, затем снова кормила Толстого Туяна и Жирного Жаргала, потом снова доила, кормила, пасла. И так без конца. А еще она делала кумыс, айрак, тарак, арсу, айран, хоймог, зэгэй, араку, сметану, масло и много других молочных продуктов, ибо животных много, а с каждой животины особый продукт со своими тонкостями и особенностями, не говоря о желудках с кровью, колбасах, грудинках и другой пище, коей получается великое множество даже с одного барана. Было отчего удивляться Жирному Жаргалу - так много мяса и молока, а жена у него, ходячий скелет!

Любая женщина должна работать и содержать юрту, иначе какая же она женщина! А мужчине надо готовиться к войне и ходить в походы со всеми, иначе какой же он мужчина! Но Жирного Жаргала на войну и в походы не брали. Он втайне подозревал, что из-за его непомерного и круглого живота, предмета зависти одногодков, но более всего был уверен, что его не берут из-за того, что он начальник ханской отары овец, которая должна быть в каждом курене. Но все же воином и мужчиной его никто не признавал, за что и доставалось Хара Хонин. Она могла признать Жирного Жаргала кем угодно, лишь бы он сказал - кто он сегодня. Вот какую власть имел над бедной женщиной этот всемогущий и добрый человек!