— Директору? — Иван Фомич даже задохнулся от гнева. Как он мог понадобиться самому себе? Глупый парадокс. Он никогда не был нужен самому себе. — Какому директору?

Иван Фомич рассердился неуместной шутке зазнавшегося лаборанта и тотчас приказал ему уменьшиться. Но тот почему-то не уменьшался. Он стоял, вытянувшись во все свои сто семьдесят восемь сантиметров, и нагло глядел в глаза.

Ивана Фомича охватил страх. Он резко повернулся и вбежал в институт. По коридорам и лестницам ходили, говорили и улыбались молодые и немолодые сотрудники обоих полов. Ничто не говорило о том, что несколько мгновений назад они были уменьшены до нуля.

Подавленный и опечаленный Иван Фомич стал подниматься по обшарпанным ступеням.

Таковы были странные и несколько трагикомичные видения, посетившие трех героев нашего повествования после того, как Мильч нанес злополучный удар кувалдой по Черному ящику. И сам Мильч тоже не избежал последствий своего необдуманного поступка.

Мильчу стало жутковато — такой звук еще никогда не вырывался из недр Черного ящика.

Возможно, аппарат испортился, и в нем перегорали обмотки, плавились предохранители, пробивались конденсаторы, рождая протяжный, высокий, тоскливый вой. Возможно.

Но Мильчу слышалась и песня.

Песня-крик, полная сожаления, отчаяния, мольбы.

Лебединая песня Черного ящика. Или жалоба, высказанная на неизвестном языке и обращенная к человечеству, единственным представителем которого в данный момент, к сожалению, являлся Мильчевский Роберт Иванович. Все может быть. Что мы знаем о Черном ящике? Ведь наше знание о нем представляет тот же Черный ящик, и любое объяснение здесь одинаково неуместно. Во вселенную можно швырять булыжники, планеты и галактики, и это не скажется на ее плотности.

Внезапно Черный ящик смолк.

Только в ушах Мильча еще мгновение оставалось «Ааа!», звонкое и далекое, как умирающее в горах эхо.

Мильч отер пот со лба и подошел к аппарату. Он прикоснулся к стенкам и сразу же отдернул руку. Чудовищно горячо! Так ящик еще не нагревался. Никогда он не был так раскален. Никогда!

Мильч с тревогой осмотрел аппарат и только теперь увидел у своих ног чемодан.

Маленький спортивный чемодан: серая фибра, стальные нашлепки на восьми углах, вмятина над замком, захватанная, изношенная ручка на ржавых кольцах. Бесконечно знакомая ручка, бесконечно знакомый чемодан. Мильч усмехнулся.

Еще несколько секунд назад его очень раздражало гудение Ящика, но сейчас он был совершенно спокоен. Он ничему не удивлялся. Да и что могло бы его удивить?

Он почувствовал, будто ему предстоит участвовать в некоей игре, и он готов был в ней покорно участвовать и исполнять все, что ему прикажут; хотя — смешное дело! — кто мог бы ему приказывать? Ведь в лаборатории был только он один. И все же его не оставляло ощущение, будто все происходит не совсем по его воле, а как бы со стороны. И тем не менее Мильч успокоился, узрев перед собой чемоданчик: старый добрый чемоданчик, сослуживший хорошую службу валютчикам. Он не раз бывал в руках потерявших ныне свободу передвижения Патлача и Антона. Говорят, его даже касались пальцы самого Турка… Одним словом, это был славный трудяга, и Мильч умилился этой встрече. Руки сами потянулись к вожделенной добыче. Замок щелкнул, но…

Лицо Мильча вытянулось. Вместо ожидаемых драгоценностей Мильч увидел пустоту. Чемодан был пуст. Там лежала лишь сложенная вдвое бумажка.

Бросив негодующий взор на Черный ящик и прошипев сквозь зубы ругательство, Роберт развернул листок. На левой стороне его отливали тисненые золотом буквы: «Пригласительный билет».

А справа мелким шрифтом было набрано:

Уважаемый товарищ!

Сегодня (и больше никогда) Вы приглашены к 16 часам на Большой аукцион.

Адрес Б.А. — универмаг «Москва», 4-й этаж, отдел готового мужского платья.

Обратиться к продавцу Солнечному И.М.

Примечание: Личная безопасность не гарантируется. Билет передаче во вторые руки не подлежит.

Мильч посмотрел на часы. Двадцать минут четвертого — только доехать.

В универмагах людей обычно невпроворот. Мильч купил стаканчик пломбира и стал на эскалатор. Он не ощущал вкуса мороженого, не чувствовал толчков, почти ничего не видел. Ему было тревожно: он готовился к встрече с неизвестностью. «Личная безопасность не гарантируется». «Личная безопасность…» Эта фраза сидела в мозгу прочно, как корешок сломанного зуба в челюсти. Глупость какая-то, личная безопасность не гарантируется, а что гарантируется… общественная, что ли? И что может произойти в универмаге? С точки зрения инженера техники безопасности, универмаг не является объектом, чреватым серьезными травмами. Ну, отдавят ногу, прижмут малость, что еще? Мильч успокаивал себя, но тревога не уходила. Он глотал мороженое, словно надеялся заморозить страх.

— Солнечный? Вы к Солнечному? — Девушка растянула напомаженные губки в ехидную улыбочку.

Это рассердило Мильча.

— Если б мне нужен был Лунный или Юпитерский, я бы вам сказал, но пока речь идет о Солнечном, и я прошу вызвать именно этого товарища.

Девушка издала звук, средний между «фе!» и «фу!» повернулась спиной и махнула рукой куда-то в угол. Мильч посмотрел: там в очень нелепой позе стоял молодой человек с чистой розовой кожей и кофейными волосами.

— Это Солнечный?