Выбор вина он оставил за собой, предложил заказать запеченную рыбу с овощами гриль, Оля согласилась. Принесли тарелки и бутылку белого вина одной из элитных марок. Ожидая, пока официантка разольет его по бокалам, Артём в упор глазел на Ольгу, вызывая ее на словесную дуэль. И она не заставила себя долго ждать. Прищурившись, с неподдельным интересом спросила:

— Ладно, я, мне есть, что отметить. А ты? У тебя-то, что за повод торчать тут со мной?

— Я экзамен сдал, — гордо и самодовольно ответил он.

Она на секунду зависла, и очередная шпилька слетела с ее губ. Ох уж эти ее губы!

— Не купил?!

— Представь себе, — беззлобно огрызнулся он, широко оскалившись.

— Очень интересно, — промычала она задумчиво. Ее глаза изучающе остановились на его лице, словно девушка открыла для себя нечто новое.

И почему она вечно думала, что он всё покупает?! Артём дернул бровями. Да, наверное, они сами виноваты — создали такой стереотип, якобы всё в их мире продается и покупается. Но здесь, в отличие от Сереги и Дэна, ему не в чем себя упрекнуть. Все экзамены и курсовые он делал сам. Еще в начале обучения отец пригрозил ему, мол, если узнает о платных зачетах, экзаменах, курсовых и преддипломной работе, быть ему простой ломовой и рабочей лошадкой самого низкого уровня в отцовской фирме до тех пор, пока уму разуму не наберется. А значит, до скончания века. Отец у Артёма хоть и был строгим, но чувство справедливости и объективности у него не отнять. Он поощрял за честные успехи, равно как и наказывал за ложь и лень. Когда Лавру исполнилось восемнадцать, отец безоговорочно отправил его в армию. Правда, лишь помог в распределении — он служил в части недалеко от столицы. Периодически папа проверял, как он несет службу. Пришлось выложиться на все сто. После дембеля отец вновь насел на сына, требуя идти получать образование. Тогда Артём уперся, требуя передышки. Отец согласился. И, прогуляв ползимы и весну, летом Лавр все же поступил. Но особого воодушевления не ощущал, потому что отец настаивал на совместной работе в холдинге после учебы. Как ни крути, а к отцу под крыло все равно попадает. Ему хотелось свободы и самостоятельности, правда как бы он этого добился, не знал. Порой от безысходности положения унылое настроение нападало на него, и опускались руки.

Так думалось раньше. Хотя после знакомства с Медведевой в нем родилось острое стремление доказать ей и себе в первую очередь, что он чего-то стоит. Что он способен не только жизнь прожигать в клубах. А вот вызвать у этой отравы интерес — уже нечто. Достижение в его случае.

— И странно все это, — покачала она головой.

— Чем странно?

— Почему это ты со мной решил отметить свои… то есть наши успехи, а не в клуб податься? Ну, там, своя компания, девочки, алкоголь, — Оля прямо посмотрела в его глаза.

— Я ведь не обязан перед тобой отчитываться, — прищурился он.

— И то правда, — вздохнула она. Неожиданно открыто ему улыбнувшись, Оля с надеждой спросила: — Давай, что ли выпьем?

Артём слегка зажмурился от удовольствия. Эта улыбка была подарена именно ему, а не послана в пространство.

Когда ликующая и какая-то восторженная улыбка осветила лицо Лавра, сердце Оли затрепетало. До чего приятно сознавать, что простые человеческие чувства ему не чужды.

Они подняли бокалы, отпили буквально по паре глотков и успешно забыли про дорогой напиток. Неторопливая беседа полилась совсем незаметно. Болтали о пустяках, непрерывно подкалывали друг друга, смеялись над одними и теми же шутками, делились мнениями о прочитанных книгах, кстати сказать, вкусы их кое-где совпадали. Когда заговорили о машинах, Оля даже не заметила, как обронила фразу о наличии у нее водительского удостоверения. Глаза Лаврова как-то особенно вспыхнули, и он уцепился за ниточку.

— А на каких авто ездила?

— На обычных. Отец когда-то еще на квадроцикле учил кататься. Но это уже не важно.

— Почему?

— Не могу найти прав, — равнодушно отмахнулась она.

— Восстанови, — хитро прищурившись, посоветовал Артём.

— Зачем?

— Будешь меня из клуба подвозить, когда я напьюсь, — осклабился он.

— Мечты-мечты, — хмыкнула Оля, заерзав на стуле. Но до чего же он притягателен, этот Лавр!

Совсем нечаянно под столом колени их встретились. Оля замямлила извинения и не обратила внимания на потемневшие глаза парня. Она попыталась отодвинуться, как ее ошпарило: одна ее коленка оказалась зажата между двумя коленями Лавра. Его взгляд гипнотизировал ее, будто пытался нечто внушить, подавить ее волю к сопротивлению. Дернувшись в бесплодной попытке освободиться, девушка приказала себе успокоиться и вернуть Лавра на бренную землю.

— А…а ты не боишься держать мое колено в такой опасной близости от…от…

— Чего же? — заинтересовавшись, Артём слегка поддался вперед. Смущение Медведевой забавляло его.

Девушка поводила пальцем в воздухе в районе нижней части его тела.

— Нет. Могу доверить тебе всё! — нагло ухмыльнулся он и ослабил захват.

До Ольги дошел смысл сказанного им, и она, прижав ладонь к горящей щеке, растерянно забубнила:

— Зачем так много?

У девушки зазвонил смартфон. Она бросила на парня извиняющийся взгляд и ответила. Мама уточняла, скоро ли она придет домой, а то уже стемнело. Артём будто все понял без лишних слов, подозвал официантку и попросил счет.

— Опять не дашь мне расплатиться? — спросила Оля, уже зная ответ.

— Не опять, а снова. Я приглашал, мне и рассчитываться, — уверенно сказал он.

— Не очень-то и хотелось рисковать своим кошельком, — бросила девушка.

— Повторись подобное, уж я бы не прогадал, — съехидничал Лавр.

— Я как-то в твоих способностях не сомневалась ни на секунду, — не осталась она долгу.

Артём улыбнулся, расплатился и галантно подал Оле свой локоть. Она странно хмыкнула, но положила свою руку на изгиб его руки. В молчании прошли к машине. Приятное тепло разлилось по всему организму Оли, пока они ехали в ее район. Остро хотелось сохранить это ощущение как можно дольше. Ей, несомненно, нравилось общество Лаврова, когда он старался вести себя, как нормальный человек. Единственное слово прилетело ей на ум — комфорт. Простой душевный комфорт. Давно такого с ней не случалось. Наваждение какое-то. И пусть временами она мечтала вцепиться в самодовольную рожу мажора, долго злиться она не могла.

Спорткар остановился, вернув девушку в реальный мир. Не хотелось покидать уют салона и лишаться общества Лаврова. Эх, Оля, а кто-то говорил, что ненавидит мажоров. Тяжелый противный ком застрял в горле. И чтобы окончательно добить, хриплый голос Лавра расколол ее действительность на сейчас и потом:

— Оля… умираю, так хочу тебя поцеловать. Не ударишь? — широкая горячая ладонь накрыла ее ладошку.

Все внутри нее сжалось в комок. От защекотавших живот стаи бабочек едва не пресеклось дыхание. Он, что мысли ее читает, паразит?