Поперхнулся коньяком. Что он сморозил только что?

Да, много кто пытается устроить дерибан. Но не ложиться под таких псов же. Что тут произошло, пока я отсутствовал?!

— Иди проветрись и не доводи до греха.

Николин дернулся и поджал губы. Злится. Ну злись, пока я главный, никаких послаблений в сторону политики. Пусть кувыркаются как хотят — прогибаться не стану. Я заправляю регионом — значит, я тут «папа». Папу надо слушаться.

— Ладно, тогда можно зайти с другой стороны. Детки у него есть, можно было бы…

— Нет, — стукнул кулаком о деревянный стол, вынуждая Николина подскочить на месте. — Я тебе сказал уже, что мы так не работаем.

Дети и жены — вне решения проблем, какой бы замес человек не закрутил, решаем вопросы только с ним. Это мой принцип и поступаться принципами не привык.

— Как знаешь…Раш, как знаешь.

— Игнор, я сказал тебе.

Налил себе коньяка и наконец-то дождался ужина.

Марина в одних трусиках-веревках, как всегда, шагнула в кабинет с огроменным подносом, на котором была уйма разных блюд. Полная грудь колыхалась в такт движениям. По идее…это должно было меня впечатлить. Я часто натягивал ее, но сейчас меня это скорее раздражало. В штанах полный штиль. Приплыли.

— Свободна, — скинул девичью руку с плеча под вопросительный взгляд Николина.

— Надо было брать ту умную деваху, Темный. Кровь с молоком, — мечтательно улыбнулся. — Не знал, что такие мозговитые бывают настолько «ух».

Но мой суровый взгляд отрезал влажные фантазии. Глазки в пол и рот на замок. Умеет понять с полувзгляда, полуслова. Я видел эти похотливые взгляды.

Мужики знали, что так просто я никогда ничего не делаю. И раз сразу обозначил границы, то трогать нельзя.

Знать бы, почему я это делаю вообще…Хотелось бы самому.

Мы приехали под покровом ночи, остальная компания осталась в ресторане, а судьба Наташи для меня покрыта мраком. Брат наотмашь ударил словами, что это все не касается меня, и, хлопнув дверью, ушел к себе.

С утра я уже раньше всех была на кухне, потому что сна не было ни в одном глазу. Меня мучили кошмары, как и всегда в этих стенах. Стоит очутиться в семейном гнезде, как хочется из него выпрыгнуть не взлетая.

— Здравствуй, Надежда. Рады лицезреть, — холод скользнул по телу. Рубанул с плеча топором. Слова были брошены небрежно, как будто вынужденно. Поддерживая мнимую атмосферу любящей семьи.

— Здравствуй, мама, — протолкнула воздух сквозь сдавленное спазмом горло. Руки сжали тонкую ткань платья до побелевших костяшек. Мы не виделись с того самого дня.

Голубоглазая пепельно-русая блондинка плавно опустилась на стул прямо передо мной. Поморщилась при виде пустой поверхности. Она жаворонок от слова совсем, и к ее приходу все должно быть накрыто. Все.

Но все же Милена Владиславовна встала раньше положенного, по внутреннему распорядку, завтрак в восемь утра. В мыслях опять одернула себя, ведь я обязана звать ее мама.

Пусть я скорее смогла бы назвать так кого угодно, но не ее. Даже брат больше походил на эту роль, был мне за всех. Проглотила вставший комом в горле кофе.

— Доброе утро всем, — родные руки опустились на плечи и утешительно сжали. Никита поцеловал меня в макушку. Отлично, дальше я буду не одна.

— Что с лицом? — вот уж, на что способна эта женщина, так это обратить внимание на внешние несовершенства. А потом макнуть тебя в них еще раз. И еще раз.

— Ничего, мам. Все отлично.

— Почему я так уверена, что именно ты имеешь к этому прямое отношение? — хмыкнула и злобно вперилась в меня. Мои глаза сами собой опустились на ее идеальный маникюр. В ней совершенно все. До тошноты.

— Мам, да прекрати ты уже. Она тут не при чем.

— Как ты появишься перед репортерами? У отца предвыборная кампания начинается со дня на день!

Чувствую себя на фронте, где с разных сторон летят снаряды. Достаточно неосторожного движения и тебя разорвет на жалкие ошметки.

Разумеется, только власть имеет значение. Скулы свело от того, как сильно я сжимала челюсть.

— Тебя волнует только это? — Никита сжал ладошками мои плечи, а затем резко отпустил. Атмосфера сгущалась.

Я чувствовала, что не могу больше находиться здесь. Но моя попытка сбежать быстро пресеклась отцом, который вольготно вошел в кухню, припечатывая всех злобным взглядом.

Если его вывести, все закончится плохо. А в том, что он зол, сомнений не было никаких.

— Да, интересно даже, как так вышло, что ты, выряженная как последняя шлюха, очутилась в окружении самого отпетого в городе криминального авторитета. У тебя волшебная способность портить репутацию не только себе, но и всей семье, — подошел ближе ко мне. В глазах бушевала злоба и та самая ненависть, всколыхнуть которую лишний раз было опасно для жизни.