Роттер откровенно давал ему понять, что сегодня он настроен миролюбиво – в конце концов, он позволял себе такое не каждый день. Холланд наконец оттаял и кривовато улыбнулся.

– Я хотел бы жениться, – внезапно заявил он, – на заключённой Эстель Амейн, – и выронил платок, который комкал за спиной.

На мгновение Роттер растерялся. Это было почти новое для него чувство – настолько давно он его не испытывал. Несколько секунд он продолжал столбом стоять посреди кабинета, затем подошёл ближе, поднял с пола квадратик белой ткани, изучил его и вернул Холланду.

– Эстель Амейн, – протянул Роттер. – Так неожиданно… Ты будешь смеяться, но мы с Линчевым буквально десять минут назад обсудили её казнь.

Холланд едва заметно вздрогнул. Похоже, ему не хотелось смеяться.

– Ты что же… как это там у приличных людей принято – любишь её?

– Да, командир, – коротко отозвался Холланд.

– А зачем люди женятся, Уильям? Подумаешь, любовь. Является ли она вообще основанием для брака? Я где-то слышал, что хорошее дело браком не назовут. Ирина бы со мной согласилась, – Роттер хмыкнул.

– Эстель хочет сменить фамилию, командир.

– Сменить фамилию! – воскликнул Роттер. – Эстель… Холланд? Это лучшее, лучшее, что я слышал за последний месяц! Неужели не шутишь?!

– У нас есть письменное свидетельство об отречении Эстель от престола и медицинская справка, что она больше не может иметь детей, – продолжил Холланд.

Ловко спрятав платок, он предъявил обе бумаги. Роттер просмотрел их: первая была ему хорошо знакома, вторую он видел впервые. Всё это, безусловно, имело огромную важность, но не представляло для предводителя особого интереса. Роттер помахал рукой, давая Холланду понять, что бумаги можно убрать.

Он окинул задумчивым взглядом город за стеклом. Показавшаяся в первый момент бредовой идея выдать Амейн за Холланда с каждой секундой становилась всё более заманчивой. Как он сам только что сказал, «мысли приходят, а мы и не ждали». Роттер чувствовал большую симпатию к Холланду, Эстель же как человек была ему безразлична. Как бывшая королева – другое дело, но, учитывая неспособность Эстель к деторождению, для этого союза не было особенных препятствий.

– Бумаги отправь на экспертизу. Я знаю, что они с нашими печатями, – Роттер вскинул руку в красной перчатке и предупредил слова Холланда, – всё равно, пусть ещё раз проверят. А потом… ты же понимаешь, что пожизненное заключение этой дамочки после вашего милого семейного торжества никуда не денется?

– Да, командир, – ответил Холланд.

– Что ж… – Роттер похлопал Холланда по плечу, приглашая его сесть, и вернулся в своё кресло с высокой ортопедической спинкой. – В качестве свадебного подарка можешь выпускать её в сад или даже выгуливать иногда за пределами тюрьмы, но только под охраной и в твоём присутствии.

Роттер помолчал немного, Холланд же никогда не нарушал тишины первым.

– Да, это определённо интересно! Но ты вот что ещё мне скажи, дорогой друг, как нам быть с девчонкой, с этой… как её? – Роттер силился вспомнить имя дочери Эстель, но не мог.

Холланд подсказал:

– Вероника.

– Именно! Ты готов дать ей умереть?

Холланд слегка побледнел лицом и шеей.

– Командир, она также подписала отказ от власти и…

– Это чушь! – оборвал Роттер. – Соглашение, договор – пустая бумажка, вспомни Локарно, – Холланд недоуменно смотрел на предводителя, и Роттер махнул рукой и продолжил: – Девчонка пока мала, и неизвестно, что взбредёт ей в голову в будущем. Я предпочёл бы избавиться от неё сейчас.

Холланд помедлил и произнёс:

– Вероника представляет опасность лишь теоретически, на деле же я не могу вообразить, как она может вам помешать. Вы её не знаете, командир, она такой робкий ребёнок. Если даже ливьеры…

– Этот ребёнок имеет право, – прорычал Роттер, – претендовать на что-то! Ливьеры не имеют ничего, кроме эфемерных фантазий. Как только они обнаружат себя, мы их уничтожим, это вопрос времени. Вся их борьба построена на вере – вере во что, Уильям, скажи мне?

– В королевство, – ответил Холланд.

– Правильно, а королевство… Королевство начинается с королевы! Я всё сказал!

Роттер не хотел говорить Холланду, что дело не в девчонке как таковой, а в магии, которую она могла разбудить. Этого нельзя было допустить ни в коем случае. И он не допустит… Роттер глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь после мимолётной вспышки ярости. Он вдруг заметил на столе бокал с шампанским, про который совсем забыл, и подхватил его за изящную ножку.

– Пью за госпожу Эстель Уильям Холланд, – сказал Роттер уже совсем другим тоном. – Готовьте свадьбу и не забудьте пригласить на торжество своего предводителя. Я хочу посмотреть, как крепко свяжут вас узы брака. Недели через две, пожалуй… Уточни в приёмной, когда у меня свободный день.