– … Вы только гляньте на этих красавиц! Все, как одна, сочные! Или посмотрите на этих парней!

Да уж, началось утречко! Как только я зашел на Рабскую площадь, что стояла в центре города, я тут же услышал голос продавца рабов. Как тут устроена работорговля? Когда мы продавали дядю Юна, то мы просто пришли к этому же мужику, который сейчас кричал, зазывая покупателей, и сказали ему, что хотим продать человека. Он кивнул, и выставил его на торги. Аркстара купил какой-то старик, заплатив двадцать серебряных, пять из которых забрал себе продавец рабов, а пятнадцать мы. Вот так оно работает тут, на Ийтмуле, королевстве разврата и работорговли! Никаких вопросов, вообще! Ах да, и торги работают по принципу аукциона – кто больше предложит, тот раба и покупает!

Веселье, блин! Торгуют живыми существами, как предметами! Вот почему я ненавижу этот мир! Никто никого не уважает, везде одна злость и ненависть, блин!

Эй-эй, Така! «Блин» – это мое слово-паразит!

Мы с тобой уже одно целое, Фёдор! Сплелись наши разумы воедино…

Да иди ты!

Бог Ужаса еще что-то шутил о том, что мы уже чуть ли не одно целое, а я же от нечего делать, встал перед деревянным помостом, на котором продавали рабов, и стал смотреть, кому кого продают. Мне это было неинтересно, но я так бывало стоял часами. По крайней мере, те, кого продавали были одеты, ведь их только потом, когда им на шею одевали рабские ошейники, раздевали, лишая права на одежду…

– Следующей, кого наверняка купит кто-то из вас, дорогие друзья, будет вот эта девушка! – кричал продавец рабов, когда на помост подняли девушку, с закованными в цепи руками и ногами. Она встала рядом с продавцом, и испуганно повертела головой. Шатенка, с грязными растрепанными волосами, которые свисали ей до плеч, грудь примерно третьего размера, ростом может всего на пару сантиметров ниже меня, довольно симпатичная. Из одежды на ней была рваная мини-юбка черного цвета, блузка черного цвета, тоже рваная, из-чего ее левая грудь торчала наружу, серые гольфы до колен, и всего одна черная туфля на правой ноге. Колени были изодраны до крови, несколько синяков и ссадин на лице…

Скажу честно, когда я ее увидел, я едва не выронил бутылку, подавившись пивом и закашлявшись. Ее лицо… Это же была моя знакомая! Причем, я бы даже сказал очень хорошая знакомая, ведь мы до одиннадцатого класса учились с ней вместе, хоть особо и не дружили!

– Девушка говорит, что ее зовут Ульяна, и больше ничего она о себе не помнит! – говорил продавец рабами, пока я пробивался к помосту. – Она уже не девственна, да и ее потеря памяти позволяет скинуть на нее цену, так что начальная цена – десять кумори!

– Даю двенадцать! – проорал какой-то жирдяй, из-за чего Ульянка затряслась еще сильнее. Но пускай, моя знакомая не волнуется, ведь…

– Эй, я даю десять юмори, не торгуясь! – закричал я, протолкнувшись к помосту, доставая на ходу золотые монеты. Надо было видеть лицо Ульянки, когда она взглянула на меня. Узнала, блин!

– Десять… юмори?! – удивленно спросил продавец. – Что ж, дорогой друг, это ваше право!

– Ага, мое! Давайте уже, надевайте ошейник, блин!

Когда на шею Ульяны одели рабский магический ошейник (так было положено, и работал он по такому же принципу, как печать, только его можно было снять) и отдали мне маленький серебряный ключик, я за цепь от ошейника, спустил Ульянку с помоста, и быстро зашагал в сторону таверны, где мы с Юном снимали комнату. Ульянка пыталась что-то сказать мне, но мой приказ, чтобы она молчала, подействовал благодаря магическому рабству. Ну не на улице же болтать-то, в конце концов?!

Приведя ее в таверну, и поднявшись на второй этаж (трактирщик, увидав, что я впервые за месяц, иду с рабыней, кивнул) я вбежал в комнату вместе с Ульянкой, чем испугал Юна, который сидел на своей кровати, чистой тряпкой протирая меч. Парень очень тщательно следил за своим оружием, отдаю ему должное, не то что я!

– Господин, вы что…

– Ничего, Юн, ничего! – достав ключик, я вставил его в замок на ошейнике, и повернул два раза. К моему облегчению, ошейник легко свалился мне в руки, а Ульяна облегченно вздохнув, стала потирать шею. С нее, кстати, сняли цепи, когда одевали ошейник, ведь он, как магическое устройство, полностью предотвращает все желания раба сбежать, причиняя ему сильную колющую боль во всем теле.

– Какая погань, – прошептала Ульяна, поглядев на меня. – Я ведь не ошиблась, да? Ты… Федя Иванов?

– Я это, блин, я! – усмехнулся я, убирая ошейник в карман. – Черт побери, Ульянка Максимова, собственной персоной! Сука, как я рад, что судьба привела меня на сраную Рабскую площадь!

– Господин, что…

– Вот, Юн, познакомься – Ульяна Максимова, моя одноклассница из моего родного мира! Ульяна – это Юн, мой… друг, скажем так!

– Кого-кого, Иванов, но тебя я точно не ожидала увидеть в другом мире, – выдохнула Ульяна, садясь на мою кровать, и начав растирать ноги и запястья в тех местах, где у нее были цепи. – Надеюсь, стоит говорить тебе спасибо, за освобождение или…

– Стоит, Ульянка, стоит! – я сел на кровать Юна. – Да уж, сначала отец, теперь ты… Блин, вот не думал, что ты окажешься в этом поганом мире! Ты, кстати, не сильно изменилась с одиннадцатого класса…

– Зато ты – сильно, Иванов! Фух, какие они тяжелые, эти долбанные цепи! Просто пипец!

– Понимаю! Я тут чуть больше года, и тоже уже успел поносить цепи, – хмыкнул я. – Слушай, Юн, ты можешь сходить вниз и купить что-нибудь поесть? Только без мяса, ладно? И пива побольше!

Юн кивнул, и отложив свой меч, вышел из комнаты. Пока он ходил за едой, я вытащил из шкафа зелье лечения, и протянул его своей бывшей однокласснице. Она недоверчиво посмотрела на него, но ничего не сказала, и откупорив деревянную крышку, одним залпом опустошила пузырек, поморщившись. Ссадины и синяки, а так же содранные коленки, стали тут же на глазах заживать, что немало удивило Ульянку. Пока ее раны заживали, я вытащил из шкафа еще и свою рубашку и штаны и бросив на свою кровать, вышел из комнаты, давая ей возможность спокойно переодеться.