Это предчувствие или, точнее, узнавание, отражающее имманентное стремление человеческого духа к соединению с Духом, сотворившим его, выразил в поэтических строках В. С. Соловьёв:

Очень близко к разгадке тайны слова подошел Н. В. Гоголь, сказавший: «Обращаться со словом нужно честно. Оно есть высший подарок Бога человеку» [47] . К сожалению, писатель не раскрыл эту мысль вполне, но он сказал главное – слово не принадлежит человеку, оно дано ему Богом, как и жизнь, и разум, и счастье, и вообще всё. Об этом писал и святитель Игнатий (Брянчанинов): «Дар слова несомненно принадлежит к величайшим дарам. Им уподобляется человек Богу, имеющему Свое Слово. Слово человеческое, подобно Слову Божию, постоянно пребывает при отце своем и в отце своем – уме, будучи с ним едино и вместе отделяясь от него неотдельно» [48] . Бог вдохнул в тело человека душу, а человек вдохнул в тело слова свою мысль, и слово стало отражать в себе человека, как малая капля воды отражает в себе весь океан. Человек неизбежно (вольно или невольно) запечатлевает себя в каждом сказанном слове, содержанием которого становится содержимое его души. Поэтому только через слово можно войти в душу человека и понять ее.

Тайну слова приоткрывает Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1). Греческое многозначно, но переводчики Библии посчитали необходимым перевести его на славянский язык именно так – Слово. Написание с заглавной буквы указывает на то, что речь идет не о лексической единице, а о тайне боговоплощения, о втором лице Божественной Троицы – Иисусе Христе: «И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1, 14). Заметим, что апостол Иоанн не сравнивает Христа со словом, не уподобляет ему, а просто говорит: «В начале было Слово». И это не случайно, ведь в его время, как и сейчас, форма этого слова заключала в себе множество значений: слово – идея, замысел; слово – закон, порядок, наставление, указ; слово – мысль; слово – чувство и т. д. Важная особенность полисемичного слова заключается в том, что под воздействием доминирующей идеи высказывания какое-то из его значений актуализируется, становится главным и заполняет весь объем формы слова, делаясь его содержанием.

Слова Евангелия обнаруживают фундаментальный онтологический принцип, согласно которому рожденное всегда единосущно родившему. Подобно тому как из соединения Духа Святого с человеческой природой рождается Бог-Слово, так из соединения духа человеческого с физической средой – телом человека и воздухом – рождается слово.

Творение – это создание из ничего (так творит Бог) или преобразование чего-то существующего для создания чего-то нового (человеческое творчество). Наделив человека даром рождения слова, Бог дал ему возможность стать сотворцом Себе, и до грехопадения Адам обладал могучим разумом, способным познавать сущность всякой твари и запечатлевать ее в слове: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (Быт. 2, 19–20).

Слово дано было человеку для познания воли Бога, мира и самого себя. Процесс познания всегда индивидуален в силу уникальности каждого человека, но он подчиняется общим закономерностям, обусловленным единством человеческой природы. Совокупное своеобразие индивидуальных форм познания людей, принадлежащих к одной этнической культуре, создает национальную картину мира, в центре которой находится Бог. Одни народы представляют Его как личность, другие – как множество лиц, третьи олицетворяют Бога в виде природного явления или материального объекта. Религиозные представления разных народов хранят духовный опыт человечества, свидетельствующий о том, что каждый миг соединения с Богом является источником такого счастья, без которого жизнь человека не имеет смысла. Чтобы сохранить это знание, люди запечатлевали его в прочном материале, создавая особого рода тексты – иероглифы [49] . Впоследствии религиозные представления людей стали сюжетами и темами их художественного творчества, что позволило А. С. Пушкину назвать религию «вечным источником поэзии у всех народов» [50] . Знание о духовном мире, а главное, его понимание было доступно лишь немногим людям, способным воспринять великую идею без ущерба для нее и для себя. Об этом духовном законе говорит Евангелие: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 7, 6).

Даже непосредственно после изгнания из рая люди были намного ближе к Богу, чем современное человечество. Они еще не отгородились друг от друга и Отца достижениями научно-технического прогресса и в каждом движении природы видели проявление Божественной воли, с трепетом и восторгом наблюдая ее в действиях трех великих сил – красоты, добра и истины. Стремление понять их тайну привело к возникновению философии, выразившей в понятиях то, что человек уже знал чувством: три силы, лежащие в основе мироздания, имеют один и тот же источник, а значит, это одна сила, которая в разные моменты жизни воспринимается человеком как красота, как добро или как истина. И каждая такая встреча становится для него источником счастья – необычайно яркой и сильной радости от достижения единства с чем-то таким, чего нет в обычном земном мире и что несравнимо с удовольствием или наслаждением от удовлетворения телесных или душевных потребностей. Это значит, что счастье имеет духовную природу и не может быть достигнуто ни физическими, ни интеллектуально-эмоциональными сред ствами.

Открытие закона триединства истины, добра и красоты позволило античной философии на шаг подойти к тому, чтобы сказать последнее слово: Бог один и един, но проявляется в мире по-разному [51] . Впоследствии христианство очистило эту идею от языческих предрассудков и сформулировало принцип, согласно которому каждый элемент триады истина – добро – красота, отличаясь внешне, единосущен двум другим, ибо источник у них один и тот же – Бог. Действия Бога в мире постоянны, непрерывны и многоразличны, а их восприятие человеком то как красоты, то как истины, то как добра обусловлено, с одной стороны, желанием глубже и полнее понять себя, мир и Бога, а с другой – ограниченностью человеческого познания. Каждый раз, сталкиваясь с проявлением одной из этих сил и восходя к ее первоисточнику, человек обязательно открывает и две другие. Таким образом, говорит Л. И. Сараскина, «художник, отыскивая красоту в мире, совершает познание Бога, ее создавшего» [52] .

Христианство дополнило и сделало более ясными открытия древнего мира, в котором не было понятий, способных адекватно описать и объяснить духовную реальность. Найдя в Боге источник всей красоты мира, оно назвало Его изначальной красотой, «художником и строителем» (Евр. 11, 10) всей видимой земной красоты: «Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать храм Его» (Пс. 26, 4); «Дело Его – слава и красота, и правда Его пребывает вовек», – говорит царь-псалмопевец Давид (Пс. 110, 3). Проникновенным поэтическим словом обращается к Богу святой Августин Аврелий: «Поздно полюбил я Тебя, Красота, такая древняя и такая юная, поздно полюбил я Тебя! Вот Ты был во мне, а я – был во внешнем и там искал Тебя; в этот благообразный мир, Тобой созданный, вламывался я, безобразный! Со мной был Ты, с Тобой я не был. Вдали от Тебя держал меня мир, которого бы не было, не будь он в Тебе. Ты позвал, крикнул и прорвал глухоту мою; Ты сверкнул, засиял и прогнал слепоту мою; Ты разлил благоухание Свое, я вдохнул и задыхаюсь без Тебя. Я отведал Тебя и Тебя алчу и жажду; Ты коснулся меня, и я загорелся о мире Твоем» [53] .