– Уж будь добр. Ты хоть и взрослый уже, но я за тебя переживаю, – буркнул Мирон.

– И я тебя люблю, братишка. Тебе уже тридцать пять, женился бы. Даже если ты жену сюда приведёшь, я буду не против. Места у нас хватает.

– Вот уж не знаю. Холостая жизнь мне нравится больше. Да и не глянется никто, чтобы вот взять, и замуж позвать, – безразлично пожал плечами Мирон.

***

Квартира Перепёлкиных была небольшая и двухкомнатная. В одной комнате жили родители, а Снежане приходилось спать в зале, где днём могли тусоваться все, а в праздники даже гостей принимали. Поэтому не о каком любовнике и речи быть не могло. К тому же, родители были строгие, словосочетание «гражданский брак» на дух не переносили. Когда Снежана заявила, что уезжает жить к Максиму, но расписываться они пока не думают, родители затеяли скандал. После её возвращения, оказалось, что и без того верующие родители примкнули к церкви баптистов. Мама всё время зазывала её на воскресные богослужения. Говорила, что, только познакомившись с истинно верующим парнем, она будет счастлива. Родители буквально достали своими новыми постулатами о скромности. Упрёками, что нужно выходить замуж невинной, а она, видишь ли, уже порченная. Снежана тоже верила в бога, но по-своему. Ни в одну церковь не ходила. Предпочитала вести светский образ жизни, а скромной была по своей природе. Временами девушка подумывала взять ипотеку, но небольшая зарплата не располагала к этому. Снять квартиру тоже не представлялось возможным. Девушка с ужасом думала, какой разразиться сказал, если она заявит, что собралась рожать без мужа. Но ради прихоти родителей отступать от задуманного не хотелось. А входить в баптистскую церковь, чтобы выйти замуж за истинного верующего, тем более. По сути Снежана соврала подруге, что родители в курсе того, что она будет на даче с молодым человеком. Просто не хотелось, чтобы подруга излишне волновалась. Ей на третьем месяце беременности нужно быть осторожнее. А вот о том, что мать мечтает выдать её замуж и понянчить внуков, была абсолютная правда.

Снежана лежа на своём диване, услышала, как родители в своей комнате стали повышать голос.

– Вот куда она собирается? Ну, какая дача зимой? Вить, уговорил бы ты её остаться. Нет, лучше прикажи, ты же отец. Меня она совсем не слушается.

– Во-первых – наша дочь достаточно взрослая, чтобы нам не подчиняться. Во-вторых – это не дача, а дом в деревне. Там мой дед жил. Это ты называешь его дачей. Хочет девочка, пусть едет. В доме хороший ремонт, настоящий камин. Между прочим, я и сам бы не отказался провести новый год у камина.

– Хорошая идея. Поехали втроём. Правда, к нам гости придут, но их можно пригласить на дачу. Зато девочка будет под присмотром, – заявила мать.

Снежана закусила губу от досады. Как всё это надоело. Ей уже двадцать пять лет, а мать её за малолетнюю считает. «Может всё-таки съехать из квартиры родителей. Поросится к деду и бабушке пожить. Ага, и ютится в однушке втроём. А может другой дед к себе возьмёт? Нет, это тоже не вариант. Но как они достали, никакой жизни. Даже в отпуск в этом году не дали съездить. Мама сказалась больной. Только потом выяснилось, что всё обман. Но горящая путёвка в Турцию была упущена. А логика родительницы была проста. Видите ли, меня соблазнит какой-нибудь араб, и приеду я домой в ещё большем грехе, чем есть сейчас. Хватит, достало».

Снежана встала и всё же постучала в комнату родителей. Отец и мать, сидя на краю кровати, смотрели на неё вопросительно.

– Я что, не имею права побыть одна? Я хочу отдохнуть, одна в тишине. Все восемь дней одна. Вам ясно? У меня даже дома покоя нет. Разве что ночью, но в это время я сплю. Я взрослая, что со мной может случиться в деревне полной жителей. К тому же, это всего в трёх километрах от города. Учтите, не оставите меня в покое, я уеду в другой город работать. Мне уже предложили начальника отдела в инспекции Саратова. Зарплата больше, и я даже квартиру снимать смогу, – впервые в жизни решилась соврать девушка.

Мать ничего не понимала в налоговой службе, где работала дочь, поэтому приняла всё на веру.

– Не нужно уезжать. Мы тебя поняли. Правда, Витюша? Поезжай, отдыхай на здоровье. Только тридцатого числа нужно будет Семёну позвонить, нашему соседу. У него ключ есть на всякий случай. Пусть протопит дом к твоему приезду.

«Ага, а между слов можно уловить следующее. И сказать Семёну, чтобы последил за девочкой. Глянул, кто приезжать будет и немедленно доложил. Как же они надоели. Нормальная я, как и все бабы в этом возрасте. Мужика хочу, между прочим».

Прошло две недели, было тридцатое декабря. Вася утром приплёлся с очередного заказа. Он вжился в роль. Быстро научился скакать возле ёлки, постукивая палкой и напевая: «В лесу родилась ёлочка». Потом виртуозно исполнял стриптиз, оставаясь в крошечных мужских стрингах. Ну, а следом шла постель. Трахаться Вася любил с семнадцати лет. А с восемнадцати делал это так, что любой взрослый мужик позавидует. По большому счёту, ему было плевать, кого ублажать. Он одинаково хорошо кончал на молодухе двадцати лет и на старпёрше до пятидесяти. Дамы тоже оставались довольны. Они визжали под этим молодым жеребцом от восторга. Поэтому, как у новенького, у него не было отбоя от клиенток. Васю хотели многие. Но случилась неприятность. Приехав в очередной раз на адрес, он позвонил в звонок, зайдя в подъезд с кем-то из жильцов. Дверь квартиры открыла высокая статная дама сорока пяти лет. Выглядела сексуальная кареглазая брюнетка намного моложе. Но Вася-то знал, сколько ей на самом деле лет.

«Твою ж налево! Это надо так влететь! Всё, мне крышка!» – с досадой подумал парень.

Дама схватила его за бороду на резинке, а потом потянула на себя.

– Иди сюда, моя Ёлочка. Я тебя в любом виде узнаю.

– Эм, привет, Риточка.

– Ну, привет, мой мальчик, – дама, втащив его в дом, захлопнула дверь.

Год назад Василий в очередной раз искал работу. Он наткнулся на объявление в газете. Одной женщине, которая держала сеть небольших магазинов с продуктами, требовался личный водитель. Дамочке было сорок четыре, но благодаря дорогой косметике и салонам красоты, выглядела она лет на десять моложе. Её муж толстый шестидесятилетний мужик, имел свой большой бизнес. Сын и дочка учились в институте, поэтому дама вела вольготный образ жизни. С некоторых пор, она любила молодых парней. Муж в свои годы страдал гипертонией и ожирением, а в постели был полный ноль. Только и умел, что подгребать её к своему пузу, да храпеть в ухо. Зато у мадам открылось второе дыхание в сексе.

Она не умела водить машину, поэтому нанимала водителей. Выбирала красивых молодых мужчин, чтобы в будущем соблазнить. Кто не поддавался, с треском вылетал через месяц. Кто-то соглашался, и был обласкан не только в постели, но и лишней премией. Обычно, через три месяца любовник начинал надоедать. Рита его выбрасывала, как использованный презерватив. Впрочем, не забывая заплатить выходное пособие.

Тогда Вася ещё об этом не знал, и поплёлся на собеседование. Покатал будущую начальницу по городу. Та восхитилась тем, как он аккуратно ведёт машину. А через неделю, в том же автомобиле, восхитилась сексуальными талантами молодого водителя. Да, в этом деле парень оказался искусен, и Риточка, как он её называл, влюбилась. К тому же, женщина оказалась любвеобильной. Иногда парень думал, что у неё реальное бешенство матки. Рита могла трахаться везде. В машине, в маленьком офисе, который снимала, в подсобках своих магазинов. Даже в лесу и чистом поле, лишь бы людей рядом не было. Вася реально от неё устал. Рита могла вызвать его в выходной, завести в офис, а после затрахать до полуобморочного состояния, на небольшом диванчике в кабинете. А уж если она снимет номер в гостинице, то можно кричать караул. После этого, Вася садился за руль на дрожащих ногах. Тело было всё в засосах и следах от зубов. Кожа на достоинстве болезненно ныла, оттого, что член губами и руками заставляли подниматься снова и снова. Даже язык болел. Вася в то время думал, что за всю жизнь не сделал бы столько куни, сколько пришлось с этой дамой. Он уже хотел уволиться, но она пригрозила ему, что расскажет брату, якобы он занимается проституцией. «Ты мой, Ёлочка, пока я этого хочу. Надоешь, отпущу». Вася подозревал, что она будет измываться над ним в постели, пока он там же не сдохнет.