Шрифт:
Статика
Муравейник. Бетонное начало.
Миллионы коробок
Для миллиардов людей.
Кричи, пока тебя не замолчали.
Здесь выхода нет.
Здесь рассветы черного цвета.
Я как Прометей для них.
Я молния Зевса.
Ничего не стоили.
Ничего не построили.
Расплакавшись, ушли.
Обиделись, расстроились.
И как по весне мы плачем,
Как в надежде тонем каждый раз,
Стоит лишь кусту сирени
Запахнуть вечностью
И в покорном склонить ветви смирении.
Статика в движении.
Захват реальности.
Всеотец, лицезри меня.
Я всего лишь бог для них.
Господь муравейника.
Раздавлен временем.
Ботинком. Бременем.
По муравьиному темени.
Лишь пятно напомнит
Вам когда-то обо мне.
И если лишь найдётся
Один внимательный.
Ничего не стоил.
Просто стою.
Курю, на остановке жизни,
Ожидая смысла трамвай.
Сакрального нет.
Иллюзия автора.
Мы все тут писатели.
Нового Завета создатели.
И у каждого библия своя,
Ведь тут каждый себе бог.
Если мог бы стать им для себя
Никогда не писал бы.
Статика. В движении.
Посмотри на реальности край.
Загляни в бездну через нее.
И ты увидишь себя,
Стоящего, курящего,
Черного, злого, ужасного.
Безликого. И «Он» или скорее «Оно»
Взглянет на тебя.
Пауза
Время остановилось
И вкус его крепчает.
Губы цвета соленого.
Жаркое солнце.
И надежды нет,
Что кончится что-то
До нашей смерти.
Время стоит.
Тянется, патока, течет.
Беззвучно.
Голодный ублюдок сгорает
Когда-то, где меня нет.
Где-то, куда никто не попадет.
В сине-зелёном огне.
Время, остановка.
Соль на губах
Цвета огня.
Скажите, где выйти.
Это все не про меня.
25-й кадр
26-й человек.
Читать и видеть смысл.
Ждать на кольцевой
Еще один маршрут.
Остановка.
И в морозное утро
Жарким летним днем,
Ждать вечернего смеха
Снежных хлопьев.
Шепота звезд ночных.
Каждый новый шаг все крутит
И крутит асфальт под
Ногами.
Каждый новый прыжок
Подрывает веру в полет.
Каждый новый вдох
Теряет надежду на выход
Из череды одних и тех же дорог.
Дать себе же шанс
На упокой и
Веру в нужный час
На успокоение.
И в покорении я болен
И в здравии был болен
Взглядом в зеркала окон
И стекол.
Стек. Как день с часов.
Загорелся. Как уголь в костре.
Истлел. Как ветер в доме скорбных снов.
Замерз и встал, как дождь в небе,
Как снег в толпе.
И растаяв, остался солью
На щеках.
Тенью, прошедшего взгляда.
Сумрачным призраком коридоров небытия.
И из иного, перешедшего в меня.
Стал иным, перешедшим в другое.
Перешагнув через себя.
Озерная гладь молчит,
Застыв зеркалом памяти.
Ковер травы кричит,
Тянется к ногам и просит
Раздавить его еще раз.
Вмять в земную постель.
Разворошить пожухлые листья
Пальцами огня.
Криком просит вырваться
Нерожденное еще меня.
Сирень цветет, как пули блеск сияя.
Окутала лицо и тянет.
Тянет в пучину и сплетения
Листвы, цветков, корней.
Одухотворив себя весной,
Заткнись и пой, как жил.
Живи и пей, как пил и пел.
Горестное горе быть.
Горе сладкое им стать.
И гадкое во мне кричит.