– Эй, не бойся. Я тебя не обижу, – тихо проговорила, чтобы не спугнуть ребенка.

Девочка дернулась и испуганно посмотрела на меня принюхиваясь.

"– Может ну ее?" – предложил Хейн. "– Она вроде цела так что пошли отсюда."

Я промолчала. Надо бы ему объяснить, что нельзя бросать тех, кто попал в беду, даже если они против спасения.

– Они всех убили, – шмыгнув носом тихо проговорила малышка.

– Кто? – спросила в недоумении.

– Я не знаю. Они так быстро двигались, что я ничего не видела. Они оставили после себя только кровь и смерть.

– Слушай, здесь нельзя оставаться. Давай уйдем отсюда, а еще лучше ты покажешь дорогу к тебе домой. Я тебя провожу, – предложила, протянув девочке руку.

Она осторожно вложила свою ладонь в мою и я помогла ей встать. Только сейчас увидела рваную рану на ноге. Начала затягиваться, но грязь мешает процессу.

– Нужно промыть твою ногу иначе рана не затянется.

Девочка кивнула, и мы пошли в противоположную сторону от того места откуда пришла я. По пути надо найти ручей. Как бы рана не начала гноиться, тогда даже промыв рану лучше не станет.

О лукко знаю из историй, которые рассказывал дедушка. Я никогда у него не спрашивала откуда он так много знает. Дедушка, как ты там? Наверняка ведь волнуется. Я обещала ему звонить. Думаю, что наверняка там придумали, что ему сказать. Главное, чтобы он не поверил. Нужно как можно скорее связаться с ним. Если они навредят дедушке, я им этого не прощу!

Небольшой ручеек нашли только через полчаса. Тине, так она представилась, было тяжело идти и нам приходилось периодически останавливаться. Поле с камнями давно закончилось, но идти было не легче.

Промыв ногу, рана тут же затянулась. Поразительная регенерация.

– Теперь мы пойдем быстрее. Нужно как можно дальше отсюда уйти. Как далеко нам идти до твоего дома?

– Дня три если быстрым шагом, если медленнее около пяти.

– Ладно идем. Пройдем еще немного до темноты и найдем заодно еды.

Так мы и добрались до небольшой полянки, окруженной какими-то кустами. Еды нашли мало. Ни чего. И этого хвать. Я разожгла костер, а Тина делила найденную еду.

Тина рассказала, что ей уже семнадцать и что она никогда еще не была так далеко от дома. Это по меркам людей, а так ей уже сто семьдесят лет. Надо же, а выглядит лет на десять. И все равно для меня она ребенок.

Мы поели, и Тина сразу же уснула, свернувшись клубком возле меня.

"– И все же я считаю, что, зря ты решила ей помочь.

– Ты же сам посоветовал найти местных, что я и делаю.

– Но не лукко же!

– Чем тебе лукко не нравиться?

– Они в основном рождаются лисами. Бывают и другие, но девяносто процентов именно лисы. Они слишком хитрые. Никогда не знаешь, что они задумали.

– Я не брошу ребенка лишь потому, что она лисенок.

– Ты пожалеешь, что не послушала меня.

– Лучше жалеть о том, что сделала, а не о том, что не сделала," – философски заметила я и решила вздремнуть. "– Почувствуешь опасность буди."

Ночь прошла очень тихо несмотря на то, что просыпалась несколько раз от шума кустов. Хейн молчал, и я решила, что опасность нам точно не грозит. Ночью костер погас, но холодно не было. Тина подползла ко мне ближе и грела. Удивительное создание.

Утром позавтракав, продолжили путь. Тина немного повеселела и рассказывала о себе и своем народе.

– Тина, а почему ты мне поверила и пошла со мной? Я ведь могла бы быть и одной из тех, кто на вас напал?

– Нет, у тебя запах не такой злой. Ты добрая. И ты не врала, когда говорила о помощи.

Да-а-а… Лукко с их обонянием не обманешь.

Через несколько часов вышли к широкой дороге ведущей лишь в одну сторону из леса, где мы и вышли.

– Странное место для начала дороги.

– Дорога в другую сторону заросла. По ней давно никто не ходит. Опасно. Лишь мы ходим в эту часть леса, но теперь и это опасно.

– Почему ты вообще там была?

– Папу ослушалась и сбежала. Мое присутствие заметили не сразу.

Вот же хитрюга. Ей же влетит теперь.

Шли мы весь день и лишь пару раз останавливались на отдых и еду. Ближе к вечеру впереди замаячили дома.

– Твоя деревня? – удивила, вспомнив, что идти нам как бы пару дней.

– Нет. Это заброшенная деревня. В ней никто не живет. Когда-то наш народ жил и здесь, но торговые обозы перестали ездить. Пришлось переехать.