– Проси всё, что хочешь, мне всё равно.

– Не говори так, королева родит дочь, и ты потом отдашь ее мне.

Король вскочил со стула и схватил Ведьму за горло:

– Никто, слышишь никто, не смеет угрожать мне и отнимать моё! – прокричал он.

Геката молча стояла перед ним, опустив руки. Рука короля почувствовала, как кожа на шее Ведьмы становится нестерпимо горячей, невыносимый жар обжёг его. Маир отдернул руку.

– Я могу и уйти, – прошептала Геката, – и твоя жена умрёт, и до конца дней своих ты будешь оплакивать её.

– Я не могу отдать тебе свою дочь, – сломленным голосом прошептал король.

– Свою нерождённую дочь, дочь, которую ты не увидишь, которая никогда не родится, если я не помогу твоей жене.

– Когда я должен отдать тебе свою дочь?

– В шестнадцать лет я её заберу, ни днём позже.

– А до этого дня?

– Делай с ней, что хочешь, но потом она не останется с тобой. А королева будет жить, и умрёте вы в один день.

– Делай, что надо, Ведьма, – махнул рукой король, снова усаживаясь у кровати жены.

– Все должны выйти. – Король уставился на ведьму. – Я тоже?

– Если хочешь, можешь остаться, но отойди к камину, огонь защитит тебя.

Нэн, фыркнув, удалилась, закрыв дверь. Король встал, поцеловал жену в горячий лоб и отошёл к камину. Геката достала из-за пояса длинный острый кинжал. Король метнулся и схватил ее за руку.

– Ты должен доверять мне, – мягко освободившись, сказала Геката. – Дай мне руку. – Король протянул свою могучую мозолистую ладонь, и ведьма схватила её цепкими руками с острыми длинными ногтями. Затем полоснула по внутренней стороне его руки кинжалом, оставляя неглубокую ранку. Такую же рану она нанесла на своей руке и приложила к ране короля.

–Ты, Маир, Король леса, клянёшься отдать мне свою дочь навеки. Как только ей исполнится шестнадцать, я приду и заберу её, клятва на крови нерушима. Несоблюдение клятвы – твоя смерть, король.

– Я, Маир, клянусь отдать тебе свою дочь, Геката. – Король смотрел на Ведьму и думал, как он объяснит все Мойре, если королева выживет.

Геката убрала руку, и кровь, что текла, превратилась в огненный ручеек и исчезла. Рана затянулась и не оставила следа. На запястье Маира, с внутренней стороны, появилась чёрная полоса, знак священного обета.

– Теперь отойди и, что бы ни случилось, не издавай ни звука, не шевелись, – не глядя на короля, приказала Ведьма.

Геката подошла к постели Мойры и запела на незнакомом языке, водя руками вдоль тела королевы. Мойра лежала, почти не дыша, ни на что не реагируя и не шевелясь. Геката все громче пела песню, звучание которой пробирало Маира до дрожи. Подняв кинжал и закричав, Геката делала движения, как бы ударяя себя в живот. Вдруг тело королевы свела сильная судорога, она выгнулась дугой, затем вытянулась в струну и застыла. Голос ведьмы продолжал нарастать всё сильнее и сильнее. Свечи потухли по всей комнате и снова зажглись. Ведьма отрезала прядь волос с головы королевы и бросила в огонь очага, где она вспыхнула и растворилась в черном дыму. Мойра, практически приподнявшись над постелью, начала извиваться, катаясь по кровати. Вдруг она скорчилась в потугах, дикий крик вырвался у королевы из горла, и между ног выскользнул на кровать младенец. И сразу всё смолкло, тишина была почти ощутимой, даже огонь в камине притих. Мойра упала на кровать и не дышала, ребёнок тоже лежал окровавленный грудой на простынях, по которым медленно расползалась кровь.

– Ты её убила! – Маир попытался рвануться к постели жены

– Стой там, где стоишь, – крикнула Ведьма, – если хочешь увидеть их живыми. – И продолжила свою песню. Ее голос уже звучал по всему замку, жуткие завывания не перекрывал ни шум бури, ни гул ветра в камине. И вот Ведьма замолчала. Мойра вздрогнула и сделала вдох, ребёнок у её ног тихо захныкал. Геката посмотрела на младенца и отвернулась, глядя прямо в душу Маира:

– Я сделала, король, как ты хотел, не забудь теперь свое обещание. – И Ведьма ушла. Мойра раскрыла глаза, села на постели и увидела ребёнка, затем перевела взгляд на Маира.

– Что ты натворил?! – закричала она и упала замертво на постель.

Маир спустился вниз уже почти на рассвете, держа в руках свёрток – укутанное в шаль тело младенца. Грейсли сидел в тронном зале за большим дубовым столом, попивая тягучий эль. Увидев Короля, Грейсли встал, но тот махнул рукой, отбрасывая церемонии. В зале было темно, лишь огонь очага, освещал небольшую часть комнаты. Король присел на скамью рядом с капитаном и посмотрел ему в глаза.

– Скажи мне, Грейсли, верный мой друг, – тихо пробасил он – ты был со мной всё время, с самого детства, с того первого дня, когда мы встали друг против друга с маленькими деревянными мечами. Если я пошлю тебя служить мне не на войне, оберегая то, что мне дорого, ценой своей жизни. Если я попрошу тебя отказаться от всего, всех благ, воинских подвигов, друзей, что окружают тебя здесь и посвятить свою жизнь защите и охране лишь одного человека, попрошу держать всё в тайне и вести одинокую жизнь в далёком краю, подчинишься ли ты мне? Не затаишь на меня злобу и обиду? Будешь ты служить мне вдали так же верно и преданно, как здесь?

Грейсли поклонился королю, встав на одно колено, сказав лишь одно слово:

– Клянусь!

Король развернул немного свёрток, что держал в руках, и показал Грейсли ребенка, свою дочь. Сморщенное, красное личико, почти белые волосики и огромные темно-синие глаза.

– Это девочка, моя дочь, Дениза – любуясь ребёнком, сказал Маир. – Я должен увезти её отсюда, так как она рождена с помощью магии. Я не знаю, останется ли на ней печать той силы, что дала ей жизнь. Ее я хочу доверить тебе, моему другу. Ее жизнь… – Младенец смотрел прямо в глаза Грейсли, сопя и мусоля маленький кулачок, который держал во рту. Множество вопросов вертелось у командира в голове, но он не посмел задать их.