– Отец знал, что ветер чем выше, тем сильнее, потому сначала решил построить башни в форме пирамиды.

Тали взял несколько кубиков желтоватого сахара и соорудил невысокую пирамидку: в основании девять кубиков, над ними четыре, два и один. Тали подул на кубики, но они остались стоять на месте.

– Он принес главе города наброски, как бы выглядела ратуша с такими башнями. Но тому не понравилось, он хотел, чтобы они были высокие и стройные.

Тали разобрал пирамиду, поставил десяток кубиков друг на друга и с силой подул – башенка закачалась и с глухим стуком упала на стол.

– Отец научил меня, – с улыбкой сказал Тали. – Потом он придумал другой проект: сделал для каждой башни фундамент со сваями, гораздо глубже, чем копают для домов. Чтобы крышу не срывало ветром, он придумал специальную тяжелую конструкцию. И каркас башни он решил сделать из железных балок, а не из дерева, как обычно.

– Говоришь, железо оказалось ни к черту… – задумчиво произнес Иту.

– Да, – сказал Тали. – Отец рассказал об этом, и глава города вызвал мастера Баруфа. Его тоже все уважают.

Иту знал мастера Баруфа. Прошлым летом тот чинил крышу котельной и справился неплохо.

– Что сказал мастер Баруф?

– Что северную башню строил другой мастер, он умер год назад, и теперь концов не отыщешь. А еще он сказал, что со временем остальные башни тоже рухнут, потому что, сколько бы железа отец ни замуровал в камень, он все неправильно спроектировал. Но это неправда!

– Твоего отца изгнали из-за слов мастера Баруфа? – спросил Иту.

– Нет. Глава города вызвал комиссию из Ларны, чтобы та решила, по чьей вине рухнула башня.

– И комиссия решила, что виноват твой отец?

– Не совсем. – Тали отвел глаза в сторону и покраснел.

Иту скрестил руки на груди, не сводя льдистого взгляда с лица мальчика.

– Там, в комиссии, был один … Лако Герши. Высокий такой, вежливый, говорил всегда как по написанному. Он мне сначала даже понравился. Я думал, что такой человек точно поймет чертежи отца и убедит комиссию, что проблема в этих железках…

– Но не убедил.

– Ага, даже наоборот.

– Он что, нашел ошибки в чертежах?

– Нет. – Мальчик стиснул край стола и заговорил, с трудом подбирая слова.

Впервые он увидел Лако на суде, в той самой ратуше, которую построил отец. Они с мамой сидели по одну сторону широкого зала, а отец – по другую, ближе к судье. На Тали был серый твидовый костюм, а на маме – черное атласное платье, открывающее худые бледные плечи.

Из окон не было видно развалин северной башни, но Тали знал, что она за их спинами. А вот начальник тюрьмы, похоже, этого не знал: когда он говорил об «этих несчастных служащих», то показывал рукой то на запад, то на восток. Тали все время хотел вскочить и заступиться за отца, но тот спокойно стоял и слушал, и он понял, что отец и сам сможет за себя постоять. Вдруг Тали почувствовал на спине чей-то взгляд. Он обернулся и увидел широкоплечего человека с копной светлых волос, собранных в хвост, и живыми серыми глазами, а губы у него были тонкими, как у девчонки. Мама тоже обернулась, незнакомец посмотрел на нее и поклонился, но не по-настоящему, а как будто в шутку, с улыбкой. Мама улыбнулась в ответ и отвернулась. Тали стал смотреть на отца, но взгляд незнакомца тревожил его, как сквозняк из приоткрытой форточки. Он почувствовал, что между ними и этим человеком возникла какая-то связь, и ему это не понравилось.

Потом заговорил глава города. Он рассказал о заслугах отца и представил комиссию из семи человек, которую вызвал из Ларны. К нему подошел тот самый незнакомец, высокий и крепкий; тяжелый пиджак, казалось, совсем не сковывал его движений.

– И что же сказал этот Лако? – спросил Иту. Он поднялся и подошел к плите, чтобы согреть еще чая.

– Да… плел, что сожалеет о том, что случилось, – ответил Тали, – что не надо спешить, виновный может оказаться правым… и много всего такого.

Тали рассказал старику, что после того слушанья Лако стал часто бывать в их доме. Он сидел в кабинете вместе с отцом, проверял чертежи и, когда мог, говорил с мамой – вроде несерьезно, чтобы рассмешить. Мама смеялась и тоже шутила, но не так, как обычно. Она помогала отцу с делами и не могла оставить их с Лако наедине – отец часто просил ее принести бумаги или старые записи. Тали следил за ними из своей комнаты через небольшую щель в стене, похожую на бойницу в игрушечном замке.

Эту бойницу придумал отец. Когда Тали еще не ходил в школу, он боялся темноты: ему казалось, что она превращается в черную вату, затыкает рот и нос, не дает дышать. Он рассказал об этом отцу, и тот сделал в стене щель толщиной с ребро ладони. Он подолгу работал, и каждый вечер из этой щели падал луч бледного света, под который засыпал Тали. Когда мальчик подрос, все словно забыли про бойницу, но Тали садился рядом с ней с уроками или книгой и иногда посматривал в щель на отца. Они не часто бывали вместе, но, сидя так, Тали представлял, что стены как будто и нет.

Как-то раз, когда отца не было дома, Лако появился снова. Служанка проводила его в гостиную, где мама читала, а Тали сидел за тетрадью с задачами.

– Госпожа Элла, – мягко произнес Лако, – я бы хотел переговорить с вами.

– Со мной? – Глаза мамы похолодели.

– Да. – Лако улыбнулся. – Вы ведь не откажете мне в этой просьбе?

– Конечно нет. Но я, право, не понимаю…

Они прошли в кабинет отца. Слушая удаляющиеся шаги, Тали смотрел на линии задачи, но не видел в них никакого смысла. Он встал, скинул домашние тапочки и прокрался наверх. Проходя мимо двери кабинета, он задержал дыхание и вошел в свою комнату.