Мы сели. Командующий сообщил, что Жуков назначается с повышением на другую должность, а "Москву" примет у меня капитан-лейтенант Тухов. Затем Филипп Сергеевич заговорил о моих практических задачах на новом корабле.

"Ташкент" находился в это время на заводе. По завершении цикла ходовых испытаний он пришел на завод для установки недостававшего еще на лидере вооружения и некоторой другой техники. Предстояло, кроме того, произвести кое-какие корпусные работы, требовавшие постановки корабля в док. Во всех работах в целях ускорения их участвовал и личный состав лидера. Одновременно отрабатывалась организация службы -экипаж осваивал свои обязанности по корабельным расписаниям, отшлифовывал навыки действий на боевых постах.

– Самое главное, - энергично подчеркнул командующий, - быстрее наладить боевую организацию, сплотить экипаж, в кратчайший срок сделать "Ташкент" по-настоящему готовым к бою. Филипп Сергеевич не сказал ничего такого, что выходило бы за рамки привычных для меня задач и понятий. Время было мирное, но боевая подготовка являлась основным нашим занятием, повышение боевой готовности - постоянной заботой. И все же эти слова командующего прозвучали как-то особенно значительно. Может быть, потому, что в тот знаменательный день вообще все воспринималось мною необычайно глубоко и сильно.

Окрыленный оказанным мне доверием, я испытывал огромный душевный подъем. Жалел, что нельзя отправиться на "Ташкент" немедленно. Командующий предупредил: я должен не просто передать "Москву" новому командиру, но и помочь Тухову освоиться, немного поплавать вместе с ним.

Путь к командирскому мостику

Прошло недели три, прежде чем я смог отбыть к новому месту службы. Сев в Симферополе в шестиместный самолетик, я наконец ощутил происходящую в моей жизни перемену. И, ощутив ее, забеспокоился: как-то пойдут у меня на "Ташкенте" дела? Сколько ни служи, а перевод командиром на другой корабль, пусть даже самый желанный перевод, заставляет о многом задуматься.

Я летел в тряском самолетике, почти не замечая подробностей пути. Нахлынули воспоминания - и о недавнем, и о далеком. Перед глазами проходила вся моя флотская биография.

Как это сказал командующий? "Хоть человек еще молодой, а моряк уже старый..." Может быть, и в самом деле еще молодой - мне тридцать три года. А морскую форму, если считать и курсантскую, ношу пятнадцатый год. Но мысленно зачислил себя в моряки гораздо раньше.

Трудно объяснить, как это получается, что море вдруг потянет к себе, потянет властно, неудержимо того, кто и в роду не имел моряков, и сам не у моря вырос. Одно могу сказать - так бывает. Так было и со мной.

Мой отец, железнодорожный служащий, связанный всею своей долгой трудовой жизнью со станцией Екатеринодар, а потом Краснодар, надеялся, кажется, что и я выберу себе профессию, причастную, так или иначе, к сухопутному транспорту. Поначалу к этому и шло. После школы я учился в дорожно-строительном техникуме, летом работал на ремонте путей. Вокруг были кубанские долины и зеленые предгорья. А мне все виделось море, на которое довелось взглянуть в Новороссийске еще в детстве, не давали покоя качающиеся на нем корабли...

В техникуме нашлись еще два заядлых "моряка" - Ваня Кузьмин и Сережа Шипулин. Как-то мы вместе наведались в горком комсомола узнать про путевки в военно-морское училище. Путевок нам не обещали: почему-то их не присылали в наш город. Но мы уже раззадорились и решили не отступать. Нет путевок - поедем так, благо проезд по железной дороге нам бесплатный!

В каком месяце бывает прием в морские училища, мы точно не знали. Чтобы не опоздать, отправились в путь весной, как только окончились занятия в техникуме. Запаслись характеристиками от комсомольской ячейки - и махнули прямо в Ленинград. Там выяснилось, что мы чересчур поторопились: прием осенью. Но это нас не очень огорчило. О том, чтобы вернуться и пожить до конца лета дома, не было и мысли. Через неделю мы уже работали малярами на экскаваторном заводе. А когда настал срок, выхлопотали себе заветные путевки.

Получали их в Смольном, в Ленинградском губкоме комсомола. Шли оттуда по городу, еще недавно совсем чужому, а теперь уже немножко знакомому, и казалось нам, трем восемнадцатилетним парням из Краснодара, что счастливее нас нет никого на свете. Ведь исполнялась наша общая мечта, та, что и сдружила нас.

Но исполнилась она не у всех троих. Ване Кузьмину не помогла и комсомольская путевка: медицинская комиссия не допустила его к экзаменам по состоянию здоровья. Мы с Сергеем Шипулиным очень переживали за приятеля. Нам-то повезло до конца. Осенью 1926 года мы стали курсантами Военно-морского училища имени М.В. Фрунзе.

Учиться было нелегко, давала себя знать недостаточная общеобразовательная подготовка. К тем, кто пришел с комсомольской путевкой, как и к поступавшим в училище краснофлотцам, экзаменаторы приемной комиссии относились снисходительно. Рассчитывали, очевидно, на то, что сознательное отношение к учебе, большое желание стать командирами Красного флота помогут нам одолеть "гранит науки", как принято было тогда говорить.

Мы действительно вгрызались в этот "гранит", не щадя себя. Нередко сидели над учебниками и по ночам. И все-таки не раз брало сомнение: постигнем ли всю премудрость, входившую в программы? Училище имени М.В. Фрунзе официально стало считаться высшим несколько позже, но фактически уже тогда давало знания в объеме высшего военно-морского учебного заведения.