По правую руку, в полуверсте, блестело море. Оно было не таким, как в Порт-Артуре, не в пример более светлым и радостным. А, может быть, дело было просто в настроении. Подбежавший носильщик легко подхватил первый чемодан с вещами и крякнул, подхватив второй, с книгами. Возить книги по-простому, перевязав веревочкой, Рыков не мог, искренне считал такое неуважением к ним и самому себе. За перемещение двух чемоданов на расстояние в пятьдесят шагов был несуразно уплачен гривенник – по вине опять же пресловутой «погонной геометрии». Господин капитан, дабы не показаться никому сугубой «скважиной», вынужден платить гривенник там, где поручик обойдется пятаком, а то и вовсе алтыном…

Извозчик из местных заулыбался, лучась радушием и рассыпая непонятной скороговоркой приветствия и выражения восхищением «столь высокой» особой. Примостив чемоданы и застегнув багажные ремни, он осведомился, куда господин капитан изволит следовать. Услышав короткое «в гарнизонный штаб», кивнул, легким кошачьим движением взмыл на облучок, и коляска резво покатилась по бульвару в сторону моря.

Бульвар, похоже, и впрямь был «прорублен» через городские кварталы, что называется «по живому», очевидно в видах некоторой «европеизации» города. Городские улочки утыкались в него под самыми невероятными и нелепыми углами, к части явно старых зданий после их «усекновения» были пристроены чужеродные здесь европейские фасады. Потом очевидные несуразности почти что скрыла все та же буйствующая здесь повсеместно зелень в виде деревьев и кустов, растущих в промежутках между строений, а также тропических лиан, оккупировавших значительную часть стен… Коляска свернула на широкий проспект, и вид города решительно изменился, приняв уже совсем иной вид: широкие улицы пересекались под прямыми углами, дома своей архитектурой напоминали даже не Москву, а Петербург.

Потом коляска резво покатилась по набережной, и Рыков снова увидел вблизи и во множестве пальмы на приморском бульваре, здание летнего театра, далеко выдающийся в море пирс и солидного вида дачи, разбросанные по окрестным холмам. Свернув с бульвара, коляска сделала еще несколько поворотов и остановилась. Уже обжившись, капитан понял, что его изрядно повозили лишку, мало не кругами.

– Иди свои дела делай, я подожду, потом за реку поедем.

– Да с чего ты взял, что за реку?

– Дах! Пехота ваша там, – последовал взмах руки в сторону гор, – у станции дорожные солдаты и жандармы. А господин капитан артиллерист. За реку поедем, там ваши солдаты с пулеметами. Как начнут стрелять – ой!..

– Жди, – Рыков покинул коляску с четким ощущением, что его где-то надули, но надули до того ловко, что и обижаться-то неохота. Тут же пришла другая, более мрачная мысль: если любой кучер так осведомлен о дислокации войск гарнизона, то уж у вероятных турецких шпионов сосчитано все, вплоть до зарядных ящиков. Да-с, положеньице. А о вреде, который может принести всего-то один-единственный шпион, он знал не понаслышке, еще по Порт-Артуру.

Бросив беглый взгляд в зеркало для оценки безупречности внешнего вида, Рыков поднялся по широкой лестнице на второй этаж в приемную. Несмотря на вроде бы отсутствие каких-либо особенных циркуляров, присутственные места всех министерств и ведомств Империи как будто сами старались стать неотличимыми друг от друга: те же огромные зеркала во весь человеческий рост, те же темного дуба панели по стенам, та же обильная лепнина и бронза. Даже запах стоял везде один и тот же: чернил, сургуча и пыли. А секретарей различных ведомств, похоже, и вовсе отливали на какой-то фабрике в одну форму, так что различить их было возможно исключительно по мундирам. Здешний секретарь, пардон, адъютант, в пехотном кителе с погонами поручика мог бы легко взять первый приз на состязании между своих товарищей, буде таковые были бы где-нибудь объявлены. Декорированный аксельбантами мундир сидит просто идеально, набриолиненый пробор безупречен до совершенства, приветственный кивок головы выверен до градуса и в точности соответствует все той же «геометрии» на погонах входящего.

– Адъютант коменданта гарнизона крепости Сухум поручик Лебедев!

– Капитан Рыков. Прибыл для дальнейшего прохождения службы. Господин генерал может меня принять немедленно?

– Минуту, господин капитан.

Тремя ровно отмеренными шагами поручик достиг двери, скрылся за ней и именно что через минуту появился вновь:

– Прошу вас, господин капитан.

Рыков шагнул в кабинет. Помещение старшего воинского начальника здешних мест было опять же по-имперски стандартно велико, как и необъятных размеров столы – письменный и для заседаний. Рыков подумал, что на последнем без труда можно было бы проводить строевые занятия…

– Ваше превосходительство! Капитан Рыков. Представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы!

Сидевший в огромном вычурном кресле с очень высокой спинкой генерал был до невероятия похож на немца – таким, какими их любят рисовать столичные газетчики в карикатурах: тучным, с полным на вид отсутствием шеи, заслоненной тремя подбородками, коротко стриженым и с усами а-ля император Вильгельм. Непременный монокль также присутствовал. Почти такой же точно капитан заметил и у адъютанта, который, судя по возрасту, навряд ли нуждался в особых приспособлениях для улучшения зрения.

– Вольно. Проходите, господин капитан, присаживайтесь. Фон Бреве, Иван Федорович. Попрошу без чинов. Не желаете ли чаю с дороги, кофе?

Не зная, в счет чего отнести подобную любезность, Рыков все же решил рискнуть и согласился. Кофе и вправду хотелось, без шуток. Генерал звякнул колокольчиком и бросил в бесшумно отворившуюся дверь:

– Прикажите два кофе, Борис Андреевич… Ну-с, господин капитан, давно ждем-с.

Произнесенная генералом фраза поставила Рыкова в тупик: должность он сдал без проволочек, к месту назначения отправился немедля, в пути нигде не задерживался, да и вся дорога заняла не более пяти дней. Дверь снова распахнулась, поручик самолично, что странно не менее чем дважды, внес поднос с кофейником и чашками. Слишком быстро, как будто приготовил всю диспозицию заранее.

– Прошу кофейку. По-турецки! Да-с! Ручаюсь, такого не пивали! У меня денщик из местных, такая шельма, но кофе варит… Впрочем, вы оцените сами…

Рыков поднес к губам густой, действительно, прекрасно пахнувший напиток, и отхлебнул глоточек, радуясь еще лишней минуте для размышления. Очень плохо, когда начальство встречает тебя крайне холодно. Но еще хуже, когда вот так, необоснованно радушно. Списать все на пресловутую простоту нравов дальнего гарнизона не получается никак. Сухум это вам никак не местный «медвежий угол», скорее всего, с полной точностью вовсе и наоборот. Ну ладно, подождем-посмотрим…