Я старалась убедить себя в том, что пророчество старухи – всего лишь один из возможных вариантов развития событий. Человек сам творит свою судьбу. А все эти предсказатели… Только воду мутят. Разберемся по ходу пьесы.

Дар"eна без умолку что-то говорила. Постоянно спрашивала меня о моём даре:

– А сейчас что они говорят?

– Сейчас ничего.

– А до этого о чем говорили?

– Козёл говорил, что хочет есть, а свин его проглотом назвал с бездонным желудком.

– А Боян? Ответил что-то?

– Сказал, что у Бориса бока висят по обе стороны и «кто ещё тут проглот», – ответила я, имитируя голос козла.

Девушка рассмеялась.

– Надо же. А вроде просто «ме», да «ме».

Тимофей шёл чуть впереди, обламывая ветки, чтобы те не хлестали в лицо позади идущих, оглядывался по сторонам и пытался найти хоть какую-то тропу. Тропы не было. А, поскольку даже Тимофей кроме родного села других лесов не видел, то и ему приходилось сложно.

Впереди забрезжил свет. Густой зелёный массив сменился полем. Боян радостно углубился в траву, наклонился, выискивая для себя деликатес. Полевые цветы заколыхались, а хвост рогатого, как плавник акулы, рассекал среди зарослей, создавая волны.

– Добрался, доходяга. На полдня теперь тут застрянем, – ворчливо мотнул пятачком хряк.

Боян вдруг захрипел, закашлялся и тараном поскакал в нашу сторону.

– Кхееее… Кхеееее… – вырывалось из его горла.

Мы все заметно напряглись.

– Что? Что случилось?

– Ааа… Ааа… – протянул он и снова закашлялся.

– Да что?! Ну? – с беспокойством заглядывал в его бегающие зрачки Борис. – Мышь? Змея? Кузнечик?

Глаза Бояна расширились, но он помотал мордой и выдавил из себя:

– Аааа… Ааа… Адуванчики!

– Тьфу! – сплюнул хряк. – Ты зачем их ел, дурень?! Попить ему надо. Воды дайте. У этого чудика аллергия на одуванчики, а он их жрёт всё равно.

Дар"eна, всё это время молча смотревшая то на меня, то на зверей, белела при виде задыхающегося существа.

– Жень, что там случилось?

– Ты знала, что у твоего козла аллергия на одуванчики?

– Алле… Что? – спросила она.

– Ясно… Воды ему надо. А у меня закончилась вся. У вас…? – вспомнив, что мои попутчики вообще не брали с собой ничего, мысленно ругнулась.

Боян захрипел сильнее. Даша визгнула, сдернула с моего пояса привязанную склянку, которую дала мне баба Нюра, быстро откупорила и сунула горлышко в рот Бояну.

– Пей, пей Боянушка…

– Дааашааа, – протянула я в испуге, но было поздно.

Боян сделал два больших глотка, успокоился и обмяк на руках у Дарьи.

– Двинусь я скоро с этим симулянтом. Оставил хоть воды-то?! В горле из-за тебя пересохло, – проворчал хряк, приложился пятаком к бутыльку в руках рыжей и, зажав его мелкими зубами, опрокинул остатки себе в рот. – Ууух, хорошо.

– Кто это сказал? – ошеломлённо спросила Даша.

– Что сказал? – переспросила я.

– Что хорошо. Голосом таким… скрипучим.

Мы с Борькой переглянулись.

– Скажи ещё что-нибудь, – сказала я хряку.

Тот задумался на секунду, потом покосился на «умирающего» Бояна и с ухмылкой сказал:

– Козёл сер, козёл сед, а все псиной несет.

– Это от кого ещё нес"e"e"eт! – внезапно ожил рогатый, а Дар"eна от неожиданности отпустила руки и больной шмякнулся о землю.

– Говорящие! – испуганно пробормотала она. – И в самом деле, говорящие!

– Ты тоже их понимаешь? – удивилась я.

– И я понимаю, – отозвался позади всех нас Тимофей и смотрел в оцепенении на двух теперь уже молчаливых животных.

– Охренеть, бутылочка сработала, – догадалась я, поднимая склянку.

– К-к-какая бу-утылочка?

– Нюра дала. На всякий пожарный. Сказала, снадобье специальное, кому хочешь язык развяжет. Вот и развязало…

Несколько минут мы тупо таращились друг на друга и на не менее изумленных зверей. Только Аська все так же невозмутимо мыла свои малюсенькие лапки, сидя на тёплой свиной шее.

– Идём. Ночь скоро, – сказала я, как человек, который к таким явлениям успел хоть немного привыкнуть.

Все четверо послушно отправились дальше. Пятеро, то есть. Хряк с козлом молчали, только переглядываясь. Остальные тоже обдумывали что-то про себя.

Когда спустились сумерки, идти стало сложнее. Но, так как местность была сырой, болотистой, остаться здесь на ночлег было едва ли возможно. Решено было выйти на сухую, твёрдую почву, разжечь костер и там заночевать. Но сколько именно идти дотуда, мы, разумеется не знали. Поэтому, стиснув зубы, сжав кулаки, у кого они были, продвигались дальше сквозь сырую листву по чвякающим кочкам.