Туся послала подруге образ дерева, на котором она скакала верхом, как на Звёздочке. Лицо подружки опечалилось:

– Когда мы снова посетим твою маму?

– Соскучилась по пирожкам? – засмеялась Туся.

– И по Звёздочке… в выходные полетим?

– Полетим, а теперь мне надо с тобой посоветоваться. Я сегодня была у Миловидной. И она снова рисовала.

– Что же она нарисовала в этот раз? – заинтересовалась Ёська.

Вместо ответа Туся послала ей картинку трёх дерущихся девчонок.

Ёська хмыкнула.

– Наверно это она своё личное нарисовала, ты бы проверила…

– Не догадалась! Сейчас посмотрю. – Туся быстро пробежалась в инфополе и действительно обнаружила там некую драку между тремя девочками. Только по времени это было гораздо позже.

– Может быть, твоя Миловидная – ясновидящая и рисует, предвкушая эту драку? – засмеялась Ёська.

– Наверно… умеешь ты меня успокоить, спасибо!

– Совсем забыла! Сегодня в «Летучем Голландце», концерт Има Родоса! Пойдёшь?

– Разумеется! Моя любимая музыка! Ура!!!

Туся обожала его музыку, и если бы у неё был флайк, то, несомненно, он был бы в виде Има. Пообщавшись с бабушкой и поужинав, Туся, как истинная девочка, принялась прихорашиваться у зеркала.

– Бабушка, а можно мне надеть симфо-платье?

– Зачем оно тебе, одень красное льняное, отороченное кружевом, которое тебе мама связала.

– Ну, бабушка! Там все будут в симфо-платьях, а я одна, как дура, должна быть в льняном?! Меня Има Родос даже не заметит! – щёки Туси горели от возмущения.

– В том-то и дело, что ВСЕ в симфо-платьях, а ты ОДНА в льняном! Има Родос, скорее заметит тебя.

Нахмурив лобик, Туся посидела несколько минут. Ей вздумалось прощупать Има и узнать, любит ли он девочек в симфо-платьях, или же девочек в льняных? Но у Има стоял экран, не позволяющий вторгаться чужим в его личное пространство. Туся его понимала, певца и музыканта любили все. Особенно девчонки. И вся малышня женского пола, едва научившись ползать в инфополе, искала малейшую информацию о нём и пробивалась трансляторами к кумиру.

И через полчаса за ней залетела Ёська, которая, конечно же, была одета в симфо-платье, сразу же принявшее бледно-розовую окраску с той стороны, где была Туся.

– Ничего, на концерте прибавит, – обнадёжила Ёську подруга.

Симфо-одежда отражала совокупность настроения хозяина и всех окружающих его людей, посредством изменения цвета. Такая одежда выводила на поверхность индивидуальные орнаменты, присущие только одному человеку, её хозяину, а также могла программироваться. Но истинные художники предпочитали носить непрограммируемые симфо-платья, чтобы выразить индивидуальность. И смотрели свысока на попытки копировать их стиль.

«Летучий голландец» представлял собой многоярусный шедевр конструкторской мысли, вмещающий около шестнадцати тысяч человек. Там была великолепная акустика и голографические системы, позволяющие разглядеть исполнителя со всех сторон. По своим размерам концертный зал был совершенно грандиозный, и места для каждого зрителя хватало с лихвой, чтобы потанцевать и не мешать роботам-флайкам, доставлять заказанные зрителями напитки и закуски.

Зал был с обратной связью и выступавший мог избирательно настроиться на одного или нескольких зрителей и одарить их своим особым вниманием. На эти мгновения, голограммы счастливчиков появлялись рядом с кумиром, что вызывало неподдельную зависть остальных поклонников.

Оставив рыцаря на стоянке, подружки устремились на семнадцатый ярус, который находился чуть выше середины. Народу было полно. Девчонки и девушки в симфо-платьях, сверкающих, как радуга, были повсюду. Неожиданно Туся поняла, что бабушка была права и глаза многих, устав от пестроты модной новинки останавливались отдохнуть на Тусином красном платье изо льна с белыми кружевами. Настроение у неё повысилось, и нос поднялся. Ёська поглядывала на подругу с непередаваемым выражением лица.

Раздались крики и аплодисменты, и на круглую сцену выбежал парень. Сразу было видно, что он из накров или емков, потому что внешность его была непримечательная. (Родители ещё до рождения выбирали генотип своего ребёнка. А так как вкусы у текров были схожие, то вокруг было множество красивых, но одинаковых людей).

Он имел волосы до плеч, глубоко посаженные темные глаза. Многие парни отращивали волосы, как у Има. В зале повисла тишина. Има опустил на клавиши рояля белые длинные пальцы и начал играть «Лунную сонату» Бетховена, и не доиграл её до конца, как на сцену вышел его ансамбль и стал плавно вписывать свою музыку в знакомую мелодию.

И началось то, что обычно происходило на его концертах. Вместе с музыкой по телу стали бегать странные ощущения. Кожа становилась то горячей, то холодной. Ощущался целенаправленный поток, спирально овевающий ноги и руки, мягкие прикосновения и растекающиеся под кожей волны. Перед глазами появились картины природы, фантастические объёмные пейзажи, закручивающие и гипнотизирующие. Потом потянуло ароматом цветов и земляники и ещё чего-то неуловимо притягательным, от чего хотелось куда-то лететь или стоять на голове. Это была музыка, в которой участвовали все органы чувств. При желании ты мог ограничить какие-то ощущения, но тогда бы нарушил авторскую задумку.