— А это её папаша сюда сослал, так говорят. В наказание за что-то.

— А за что? — с любопытством спросила я.

Журавлёва пожала плечами.

— Понятия не имею. Никто не знает.

Да уж, подумала я, если сёстры Журавлёвы не знают, то и правда никто не знает.

— Такая красивая… — сказала я искренне. Перед глазами всё ещё стояло дивное шествие. Я добавила: — Они все такие красивые…

Женька скептически фыркнула.

— Ага. Красивые. Как кобры.

Я засмеялась, вспомнив скользящий шаг и покачивающиеся в такт головы.

— Ну да, есть что-то…

— Что-то! — Подруга снова фыркнула. — Кобры, как есть. Слава богу, что они на последнем курсе и скоро исчезнут из нашего института как страшный сон.

— А что так мрачно?

Женя замялась. Потом заговорила — снова почти шёпотом.

— Ты знаешь мою сестру, Ленку. Она с ними учится. Так вот она говорит, что если Ксюша и компания на тебя косо посмотрят, то лучше сразу взять академический отпуск или перевестись в Саратовский филиал. Здоровее будешь. Одна девочка с первого курса отказалась им стол в столовой уступить, так на следующий день ногу сломала. Сложный перелом с каким-то жутким смещением. На всю жизнь хромой останется.

— Если всем ноги ломать, кто тебе не угодил, так ног не напасёшься, — возразила я. — Представь себе — вот идут они одни здоровые, а вокруг все загипсованные, на скамеечках сидят. Представляешь картину маслом?

Женька поневоле заулыбалась.

— Вот. А ты говоришь. С той девочкой из столовой, наверное, совпало просто.

— Ага, — сказала Женя. — Совпало. — Она оглянулась по сторонам и тихо сказала: — Есть некоторые люди, которые считают, что у них… ковен.

Нервная оглядка Жени меня удивила. Она была крепкой уральской девчонкой, очень спокойной, трезвомыслящей и далеко не пугливой.

— Ковен? Они что, зарегистрировались? — Это был глупый, но закономерный вопрос, поскольку по законам Тихой Империи любой ковен, даже тот, что создавался для успешного проведения апрельского субботника, обязан был сначала получить одобрение имперских властей и подлежал регистрации в органах магического учёта.

— Естественно, нет. Эти некоторые люди считают, что у них чёрный ковен.

— Чёрный ковен?!

Я округлила глаза.

Такое объединение магически одарённых находилось под запретом, поскольку использование крови христианских младенцев, несанкционированное свыше оживление упокоенных мертвецов и тому подобные аморальные акты колдовства ещё со Сноудонской встречи считались в нашей Империи неприемлемыми.

— Ну да, — подтвердила Женя. — Некоторые люди случайно слышали, как Гелька Ливанова с Анькой Гориченковой…

— Это кто? — Подруга постоянно забывала, что в отличие от неё я не знаю весь институт по именам и фамилиям.

Женька досадливо пояснила:

— Они только что мимо нас проходили, с Мартином вместе. Ливанова по левую руку шла, а Гориченкова за ней. Шергина, ты как из тайги только что вышла. Весь институт их знает, одна ты не знаешь.

— И как я раньше жила без этой ценной информации, известной каждому культурному человеку? — съязвила я.

— Теперь ты, слава богу, в курсе, — ничуть не смутилась Женька и продолжила: — Так вот, Гелька с Анькой обсуждали кое-что. Будто бы они этим летом на Волковском кладбище Тургенева поднимали.

Я снова вытаращила глаза.

— На Литераторских мостках? Ивана Сергеевича? Того самого?

— Угу. Ивана Сергеевича, того самого. Мартин им рассказал, как это сделать, они не долго думая и подняли. За «Муму» Тургенева ругали — типа слишком добрый рассказ получился. Было бы гораздо лучше, если Герасим утопил Муму, потом взял топор, порубил в капусту помещицу и всю челядь заодно, а потом пошёл и утопился в том же месте, где он упокоил свою собачку. Они сказали Тургеневу, что Чак Паланик лучше бы «Муму» написал. И ещё спрашивали, было у него «это самое» с Полиной Виардо или не было.

— Безобразие какое! — возмутилась я. — Нельзя так делать, у мёртвых есть право на покой! Тем более, такой писатель, такой человек… мало, что ли, он в жизни с этой Виардо настрадался? — Потом я не выдержала и всё-таки спросила: — И чего Тургенев сказал? Было или не было у него с Виардо?

Женька хохотнула.

— Чего, чего… А ты как думаешь? Послал их по матушке куда подальше. Говорят, ругался как настоящий гений словесности — используя всё богатство великого и могучего русского языка. Они и половины таких слов отродясь не слышали, но общий смысл уловили прекрасно.

— Смешно, конечно… Но всё же жуть какая, — я поёжилась. — А почему же их не наказали? За некромантию по головке не гладят.

— Дань, ну что ты как маленькая. Их же за руку никто не поймал, Тургенев с жалобой не обращался. Тот, кто слышал, тоже помалкивать будет. Поди докажи, что они это делали. А как известно: не пойман — не вор.

— Ну, тогда это всё ещё может быть и неправда, — с непонятным для самой себя облегчением произнесла я. — Может, они просто фантазировали. Вообще, это на анекдот какой-то похоже. Может, это просто домыслы твоих «некоторых людей» — ну, про чёрный ковен.