– Ну, как... Моя зарплата в Университете, если пересчитывать по курсу, чуть больше десяти долларов в месяц; так что я, благодаря тебе, за этот месяц заработал, как - сам прикинь, за сколько лет... Если на будущий год тебе понадобится шерп - попомни меня.

– Понадобится, - кивает Витюша.
– Я планирую зарулить маршрутик по Гиссаро-Дарвазу: мою мирмекофильную фауну там никто никогда путем не коллектировал - это ж тебе не жужелицы с махаонами. Потолкую с дилерами чего там можно взять продажного, чтоб окупить поездку... Транспорт сможешь обеспечить?

– Нет вопроса: университетская автобаза вечно в простое, работы нету. Но на Дарвазе сейчас постреливают - шофер потребует премиальных за риск, не меньше сотни баксов.

– Резонно. Ладно, пора уже переходить к чаю и падать: твой Фарид завтра с утра должен подрулить, а нам еще лагерь перетаскивать ко второй излучине - на уазике ему выше не подняться... Ну, по последней?
– как пели флибустьеры в классике советского киноискусства: "За ветер надежды, за ветер удачи, чтоб зажили мы веселей и богаче!" Давай-ка ветчину доедать, а то она до завтра дуба даст...

4

Уазик, нещадно пыля, катит по степному проселку - едва наезженная колея в желтоватом лёссе, обрамленная по обочине высеребренной зеленью полыни и солянок. Окрестный ландшафт, если у него и наличествовала когда-то трехмерная составляющая, успел расплющить в ровный раскаленный лист механический молот полуденного солнца; редкие кущи цветущего тошнотно-розовым тамариска смотрятся на этом кузнечном изделии хлопьями окалины. Прохладно-голубоватые громады гор, оставшиеся за кормой уазика, явно принадлежат не к этому миру: они невесомо парят в воздухе, напрочь отъединенные от раскаленной сковороды полупустыни полоской непрозрачного стеклистого марева.

Рустам кемарит на заднем сидении, забитом рюкзаками, палаткой и прочим полевым эквипментом. Витюша бдит рядом с водителем: не замаячит ли где впереди засада дорожных грабителей в мышино-серых кителях?

"Зернь-пески... Смутная азийская земля."

5

Солнце уже коснулось закатной черты, когда знакомый уазик, совершив головоломный слалом по забитым иномарками, велосипедистами и осликами переулкам местной столицы - Тюркбашиабада, естественно, - мягко тормозит у входа на один из тамошних рынков, Алайский базар. Рустам с Витюшей, успевшие уже переодеться в цивильное, перекидываются парой фраз с остающимся в машине водителем и ныряют в толпу.

Знаете ли вы азиатский базар?
– нет, вы не знаете азиатского базара! Нет-нет, фильтровать там ничего не надо, скорее наоборот; даже и покупать, в общем-то, не обязательно - можешь просто ходить себе и смотреть... Лучше, правда, покупать - как сейчас наши знакомцы.

До чего, к примеру, хороши дынные ряды! Эдакий арсенал: пирамиды арбузных ядер, плотные квадраты поставленных на-попа гаубичных снарядов удлиненно-стремительных дынь-чарджуек. Впрочем, все милитаристские ассоциации немедля развеются, стоит лишь извлечь дыню из пирамиды и взять ее на руки: из снаряда она немедленно превратится в поросенка, розового и теплого. Обзаведясь означенным поросенком, Витюша с Рустамом направляют стопы за персиками. Это вам, ребята, не восковые муляжи made in Euro-Community, круглогодично пылящиеся на прилавках московских овощных лавочек; размером они с добрую пол-литровую банку, а мякоть их (у одних сортов она густо-шафрановая, а у других аристократически-белая, даже как будто с чуть зеленоватым фосфорным отсветом, и с ярко-алым ореолом вокруг косточки) сертифицирована на предмет вкусовых качеств в изобилии слетевшимися на разрезы пчелами - так что можно даже и не затруднять себя отведыванием... В "корейском" ряду Витюша долго бродит между разнообразнейшими закусками напалмово-термитных достоинств и, наконец, останавливает свой выбор на "сэндвичах" из ма-аленьких маринованных баклажанчиков, разрезанных вдоль и начиненных квашенной чамчой с шинкованным стручковый перцем - несравненная закусь, под которую становится вполне съедобной даже пресловутая "теплая водка из пиалы"...

Пробираясь сквозь толпу, запрудившую выход с базара, Витюша с Рустамом (один с дынею под мышкой, другой - с пластиковой сумкой всякой иной снеди) предвкушательно предаются ностальгическим воспоминаниям:

– ...Помню, вот так же возвращаемся в 82-ом из поля во Фрунзе - мы в тот год работали в Сары-Челеке с Мишей Зильберштейном, из тамошнего Института зоологии...

– Это который Зильберштейн - длинная такая унылая жердь, вся скорбь еврейского народа?

– Он самый; он сейчас в Университете Негев... Ну так вот, добираемся мы до его дома. Старая трехэтажка, двор с развешенным бельем, за столиком мужики в домино дуплятся, из окошка кого-то ужинать окликают... ну, эдакая патриархальная идиллия. Натурально, все всех знают с колясочного возраста... Ну, заходим во двор, при рюкзаках-штормовках и всех делах; доминошники от ихнего столика машут Зильберу и орут хором: "Привет, Миха! Поздравляем!" Зильбер маленько напрягается, в ожидании подвоха: "С чем поздравлять-то?" - "Дык ВАШИ вчера Бейрут взяли! Га-га-га!!!"...

За этой болтовней они добираются до своей пришвартованной чуть в сторонке машины, и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних: четверо как будто вышедших из-под одного формовочного штампа коренастых азиатов в одинаковых курточках и кроссовках, расположившихся вокруг уазика в скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником Долгопрудни - хулиганского предместья Первопрестольной, такого рода диспозиции распознает не головным даже, а спинным мозгом, и решение принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит.

6

– Алло, ребята! Никак, нас поджидаете?

Четверка неспешно стягивается полукольцо; старший, занимающий позицию по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении зеленеющего чуть поодаль парка:

– Поговорить надо. Пойдем, да?

– Да ладно, ребята, - скисает прямо на глазах большой урус, растеряно оглядываясь по сторонам.
– А то мы спешим... Договоримся по-хорошему, а?

С этими словами он искательно подается вперед, сокращая дистанцию со старшим четверки до пары шагов, и принимается шарить пальцами в нагрудном кармане. Левой же рукой ему приходится прижимать к себе дыню, приняв нелепо-скособоченную позу; кончается всё, естественно, тем, что проклятый овощ выскальзывает-таки из-под мышки, и подхватить его Витюша успевает лишь у самой земли. Сдавленно выругавшись, он распрямляется, шумно переводит дух и, после секундного раздумья, со словами "Подержи-ка!" мотивированно перебрасывает чарджуйку с рук на руки своему визави, так что тому ничего не остается, кроме как ее подхватить - чисто рефлекторно.