– Да, уж! Весело здесь, – покачал головой Витька.

– Так это ещё цветочки! – резюмировал Ромка. И тут же в подтверждение его слов жуткий грохот в коридоре заставил содрогнуться двери и стены. – Вот это уже посерьёзнее! Может и вмешаться придётся. Но не сейчас, а чуток позднее.

В коридоре раздались гулкие удары топора по дереву.

– У вас здесь что, дурдом или психиатрическая клиника? – разомлевший под воздействием нескольких стопок водки, Витька попробовал шутить под стать другу.

– Ну да, что-то типа этого! Серёга из угловой комнаты свой дубовый стол на кухне в щепки пытается разнести. Сегодня пятница, и он, как обычно, в глубокий запойный клинч ушёл. Откинулся с зоны пару месяцев назад. До сих пор жене простить не может, что она его любовницу топором зарубила. Как напьётся, сразу за топор, и за супругой по всей комнате. Белая горячка у него начинается. И сейчас, похоже, очередной приступ. Не учитывает только одного факта, что любимая жёнушка в совершенно другой весовой категории, в соотношении с его плюгавенькой фигурой. Где-то, три к одному. Она его за шкирку, и за дверь. А топор отобрать не всегда получается. Вот он и вымещает зло на дубовом столе который раз. Стол крепкий. Всё терпит. Только зарубки на нём остаются. Потому и не держим ничего лишнего на кухне, как бы ненароком не разбил, – Ромка одним махом «хлопнул» очередную стопку водки, выдохнул. – Серёга, в принципе, парень неплохой. Если трезвый, никогда в помощи не отказывает. Но не может своей простить, что соучастником пошёл за порубленную любовницу, и срок отмотал. А жену-убийцу оправдали. Типа состояние аффекта. Зато теперь нашу секцию все стороной обходят, боятся. Можно даже двери нараспашку оставлять. Короче, чудо, а не соседи! Жаль только сынишка их двенадцатилетний, бандюганом уличным растёт при таких родителях… Через пару часиков все угомонятся. Пар выпустят, в кухню подтягиваться начнут, самогонку из заначек достанут, нас позовут, полночи песни орать будут, пока за тем самым дубовым столом не уснут.

– И что все здесь такие?

– Не, остальные вроде бы добропорядочные и спокойные. Напротив Ольга, тридцатилетняя одинокая женщина с сынишкой семилетним, а справа комната пустует. Хозяйка не чаще одного раза в месяц появляется.

– Да, теперь я понимаю, почему твоя супруга отказалась в этом дурдоме жить, – с ироничными нотками сочувствия произнёс Витька.

– Почему же? Жить можно. Меня они здесь немного побаиваются. Пару раз пришлось кое-кого из мужского населения к стеночке лбом приложить. Когда уж совсем достали. Теперь уважают, иногда даже за помощью обращаются. Вот и сейчас, слышишь, Серёга затих, угомонился. Надо брать его тёпленьким и жене сдавать, чтоб проспался.

Друзья вышли на кухню. Уткнувшись носом и навалившись грудью на столешницу дубового стола, сидя спал Серёга. Чуть в стороне на полу валялся массивный топор.

– Чего это Серёгина жена орудие-то не спрячет? – поинтересовался Витька.

– Да кто её знает, чужая душа – потёмки. Может, держит под кроватью для очередной его любовницы.

Серёга приподнял голову и попытался в ответ что-то промычать. Через пару минут упиравшийся дебошир был «сдан под расписку» недовольной и угрюмой жене.

Ромка и Витька вернулись в комнату. С лёгкой душой оба плюхнулись на диван. В секции установилась временное затишье.

– Боюсь, что после увиденного и услышанного спиртное мне в глотку не полезет. Чего доброго, и вовсе с горячительным завязать придётся, – усмехнулся Витька.

– Ага, полностью поддерживаю, – сказал Ромка. – Сейчас вот допьём и завяжем, – он плеснул по стопкам остатки «Распутина». – А «Роял» и вправду какой-то бодяжный. Смотри, даже белое кольцо изнутри на стеночке осталось, – Ромка встряхнул бутылку, посмотрел на просвет и уточнил, – там, где поверхность со стеклом соприкасалась. Пожалуй, отраву польскую на помойку выбросим.

Следующий час прошёл в непринуждённой дружеской беседе. Закончился грейпфрутовый ликёр. Витька потянулся и лениво зевнул.

– Остановился, как всегда, у родственников? – поинтересовался Ромка.

– У них. Где же ещё? Хоть и неудобно надолго стеснять, но ничего, потерпят. Не знаю только, как быть, если торговля попрёт. Возможно, придётся комнату снимать.

– Да ты не парься! Будет необходимость, эта комнатушка всегда в твоём распоряжении!

Молодые люди доверительно посмотрели друг на друга, громко расхохотались и ударили по рукам.

Минуло два месяца. Виктор плотно обосновался в провинциальном городке. Торговля шла «ни шатко, ни валко», но кое-какие прибыли приносила. Поездки в родной город за товаром становились реже, а сумки челнока c каждым разом всё тяжелее и тяжелее. Любимая жена перестала ворчать и более терпимо относилась к длительным многонедельным отлучкам мужа: «Всё же не сидит дома, как некоторые, и не дует ежедневно пиво перед телевизором, а семью кормит. С остальными плотскими желаниями можно и потерпеть. Станет невмоготу – неожиданно с проверкой «в гости» нагрянуть. Заодно и проинспектировать житиё-бытиё «холостяцкое». Хоть повода сомневаться в супружеской верности и не даёт, но кто его знает. Доверяй, но проверяй!»

Одиночество изначально не грозило Виктору. Он быстро сдружился с друзьями Ромки и гармонично вошел в его окружение. Выдержанность и отзывчивость молодого человека сразу пришлись по душе местным парням, и их спутницам. Вечерами молодёжь коротала свободное время весёлыми посиделками, иной раз – за пивком или бутылкой беленькой. Нередкими были и дружные загородные пикники по выходным.

Витька и сам не стремился к одиночеству. Сразу же нашёл общий язык с женским контингентом секции. При видимом отсутствии объёмной мускулатуры, крепкий и жилистый, среднего роста он неизменно пленил женскую аудиторию своим прямым честным, слегка застенчивым взглядом карих глаз и алым румянцем на щеках, если речь заходила о взаимоотношениях двух противоположностей: инь и янь.