– Так ее мало осталось, Кафская епархия попечение возьмет. Так как, ваше величество, в какой город твой мне митрополичий престол переносить? В Галиче архиепископом владыка Фотий будет, я его всецело поддержу перед патриархом.

– Во Владимир или строящийся сейчас Дорос, что нами нынче ставится в устье Кальмиуса. В любом из них будет удобно, владыко. Храмы там есть, но собор возведем, на то кирпича хватит. Распоряжения я отдам, о вас позаботятся непременно, – Юрий постарался скрыть раздражение. Он совершенно не понимал назойливости митрополита.

– Вот и хорошо, государь. С просьбой покорной обращались старейшины готов, что гонениям татарским подвержены и в нужде пребывают. Дозволь им на твои земли уходить, в тот же Дорос. Понемногу прибывать будут, чтоб магометане не схватились, на рыбачьих лодках, ибо через степь дороги в твои владения нет.

– Приму всех, сколько бы их не было, – Юрий пожал плечами – Софья его о том много раз просила. Этой осенью десяток белокурых готов уже приплыло по Азовскому морю – видимо слухом земля полнится.

– Они станут вашими лучшими верноподданными, многие еще не забыли, как жили их предки и хотят быть свободными. А они единоплеменники германцам, что в «Священной Римской империи» обретают. И вы, государь, имея ту же кровь, могли бы письмо цезарю написать, попросить помощи для несчастных готов. У меня есть люди, что послание ваше доставят в Вену, и ответ, если он будет.

– Хорошо, владыко, я немедленно отпишу.

Довольно равнодушно пожал плечами Юрий – сейчас он уже совершенно не понимал, что происходит вокруг его владений. Игра стала непонятной, и как узнать в чем корысть этого безумного митрополита, что сам лезет в край, который может стать обреченным…

Варшава

12 декабря 1677 года

– Думаю, вашим дамам будет интересно услышать удивительное повествование о жизни наследника княжества Феодоро, потомка короля готов, ваше величество!

Поплавский согнулся в поклоне, а Марысенька, милостиво кивнув, поманила пальцами, подзывая придворных дам, что находились на отдалении, заняв оттоманский диванчик. Вот только женщины не щебетали по своему обычаю, а молчали. Можно уверенно сказать, что отчаянно прислушивались к беседе королевской четы – у придворных на удивление хороший слух, иначе при монаршем дворе не сделать карьеру…

– Долгие годы Юрий Львович провел в крымском рабстве, подвергаемый истязаниям басурман. И с ним его королева Софья, что тогда таковой не была – а пила из горькой чаши участь невольницы, и, возможно, наложницы в гареме татарского бея!

Дамы ахнули, обмахиваясь веерами, а Поплавский ухмыльнулся – теперь при всем дворе будут знать какова репутация у супруги короля Юрия, который ее взял себе в жены из столь унизительного положения. Именно поэтому он рассказывал королевской чете при свидетелях таким восторженным тоном, сдерживая свое истинное отношение – Двор живет сплетнями, а их надо умело пускать, тем более на такую животрепещущую тему. Впрочем, и король Ян с Марысенькой вели себя при беседе соответственно случаю, прекрасно понимая, что их могут подслушать придворные дамы, и тем самым подыгрывая Игнацию.

– Из всей родни у несчастной королевы остались две племянницы, на нее совершенно не похожие – прелестные девочки десяти лет черноволосы, и держатся немного отчужденно с юной супругой пана-круля Юрия, которая вряд ли старше даже на восемь лет. А вот ее супруг их любит до самозабвения, задаривает подарками, всячески балует. У него к ним точно такое же отношение, как и к родившемуся сыну, который наречен Владимиром. В Галиче глухо поговаривают, что прижиты дочки от него какой-то знатной татаркой, которую убили запорожцы, освободив потомка королей из рабства.

– Супруг мой, мы должны взять этих бедных девочек к нашему Двору – там идет беспощадная война, несчастным детям не место в разоренном краю, – королева утерла из глаз слезинки батистовым платочком, демонстративно всхлипнув. – Они получат достойное воспитание, а мы озаботимся для них выгодными партиями.

– Вы правы, моя любовь, – таким же растроганным тоном произнес король Ян, сжав ладошку супруги. – Девочкам не место на войне! А если бы наследник престола вошел в юный возраст, то и он смог получить у нас блестящее образование.

– Вы так добры, муж мой, – в очередной раз всхлипнула королева, вот только ее пальцы жили иной жизнью. Дамы же усердно заработали веерами, словно история разогрела их воображение до чрезвычайности.

– Прошу вас, пан Игнаций, продолжите свое удивительное повествование, у меня замирает сердце от сочувствия.

Королеве сейчас мог поверить любой человек, кроме хорошо ее знавших – а Поплавский был как раз из этих немногих. И чуть кашлянув, чтобы прочистить горло, он продолжил свой рассказ: