Шрифт:
– Буду вам признателен, князь.
– Великий государь Федор Алесеевич желает отношения между нашими державами учинить добрые. А потому товары приказано собирать, дабы по зимникам на санях, а в мае на стругах по Донцу и Дону отправить. По списку в точности все велено исполнить, а кроме того отправить и сверх того, в сто семьдесят тысяч рублей. Тут перечень всего, о чем ты, государь, в грамоте своей жалился.
Юрий впился в глазами в бумагу, и второй раз впал в состояние столбняка – немыслимое богатство, которого отчаянно не хватало в его владениях. Порох и селитра, причем три тысячи пудов, сукно доброе и ткань льняная – если дорожкой от Галича рулоны размотать, то до Владимира дотянется. Бумаги три десятка возов, да книг всяких отпечатанных на Москве воз полный. И целый перечень еще всего, с указанием точной цены – в рублях и алтынах с копейками и деньгами.
«Так, ружья наши по семь рублей, орудия в восемьсот. Итого на сто десять тысяч. Торг неуместен – цены с нашей стороны заранее определены, а тут все с надбавками, причем серьезными. Так понятно – война идет, напряг у них полный. Нужно соглашаться, и благодарить».
– Великий государь приказал дьякам ружья и пушки ваши принять за сто тысяч рублей, и еще семь тысяч. На три тысячи взять у вас товара всяческого – киновари и красок, они у вас добрые, да посуды, что хрустальная, мастерами вашими сотворенная. А остальное деньгами забрать, золотыми и серебряными – монеты добрые, чекан уж больно хороший. Приказано гривны взамен ефимков использовать при торге во всех городах наших, да червонцы готские принимать безбоязненно. Но то только четверть суммы, в доле равной полновесных гривен и кун, а также червонцев. А все другие чеканить по персоне великого государя Федора Алексеевича, оттиски царственные у дьяков моих находятся, что на Монетном Дворе присмотр чинить будут, как по уговору с послом твоим было.
«Отдать придется сто тысяч гривен, вся казна пуста будет. Но лучше заплатить, чем потом расплачиваться за жадность», – Юрию стало грустно – на уплату уйдет большая часть золота и треть серебра из Крымской добычи. Но платить надобно, куда деваться.
– Четверть заплатим гривнами и червонцами ныне, не откладывая. Поперед, мешки с монетами дьяки ваши хоть сегодня начинать считать могут. Все серебро к июню, как и червонцы отдадим – монеты начеканить нужно, князь, а то дело хлопотное и долгое.
«Ничего не понимаю – зачем им деньги с моим ликом на аверсе?! Договаривались на чеканку парсуны царя Федора. Не верят, что все в точности выполним?! Но мне обманывать резона нет. Да и дьяки следить будут за чеканкой, чтобы в пробе обмана не было. Где подвох?!»
Но не успел Юрий додумать мысль, как Василий Васильевич негромко произнес, сверкнув глазами:
– У турок люди наши служивые в плену находятся, и сын князя Григория Ромодановского с ними в тяготах обретается. Полон азовский, что в прошлом месяце взяли, на них обменять можно, и тем самым облегчение православным сделать великое!
Глава 3
«Сразу же руки выкручивают, да еще так, что сопротивляться нельзя. Начнешь копытом бить, обвинят в нежелании спасать православных. Да, ситуация! Надо соглашаться – врасплох он меня застал с подкатом этим, иначе бы придумал что-нибудь!»
– Да, православных воинов обменять нужно, сие важное дело – ведь им очень в полоне тягостно! Но они ратники, а дело служивое терпеть и умирать на поле боя! Но сколько тысяч христиан под владычеством османов томятся, в унизительном рабстве изнывая, и подсчитать невозможно, – слова сами ложились на язык. Юрий потянул время, лихорадочно отыскивая возможность или отказать под благовидным предлогом, либо хоть что-то заиметь на обмене военнопленных. Отдавать просто так ценный ресурс он не желал категорически, и всячески оттягивал четкий ответ.
– На то у твоего царского величества жители есть азовские, да из городов крымских басурмане уведенные, чтобы обмен вершить, – Голицын с интересом посмотрел на Юрия, тому на секунду показалось, что князь усмехнулся глазами, и тем мысленно его спрашивая – «а на сей довод, чем мне ответствовать будешь».
– Жители сии грехи свои искупают работой во благо христиан, а многие склоняются к православию, и принять его хотят всей душою. Отдавать таких туркам на растерзание грех великий!
«Ишь на что роток раззявил – шиш тебе без масла. Женщин молодых и девок я донским казакам отдал в счет добычи. Мальчишек и девчонок полностью забрал – своих янычар «лепить» нужно, только мне преданных. Работники, а их большинство – всех трудоустроил – куда они теперь денутся, фактически в заложниках вместе с семьями. А неисправимых и юнцов фанатично настроенных черкесам в Тмутаракани продал, они им по цепочке перепродажу устроят и пойдут новые рабы по кавказским горам. Там этим промыслом многие занимаются, и прибыль на работорговле имеют изрядную, единоверцев охотно продают и покупают».
– А вот души православные на пленных османов обменять можно – я всех несчастных во владениях своих устрою, призрение окажу милостивое. Народец мне сильно надобен, край, почитай, заселен скудно, татары войска одного столько вывести в поле смогут, сколько у меня тут людишек собрано. И ратники мне зело нужны – землю ведь от ворога оборонять нужно, от татарских набегов остерегаться.
Юрий посмотрел на князя самым честным взором, который только смог придать, и тот, судя по искоркам в глазах, и произнесенным словам, его отлично понял:
– Азовский полон твой, государь, это все в нашем войске хорошо знают. И воины, что из плена будут обменяны, твоему величеству обязаны в том будут. Народ на Правобережье от турецкого владычества и татарских набегов страдает, и следующим летом рады будут куда угодно сбежать, ибо великий государь Федор Алексеевич повелел войска двинуть и разоренный Чигирин обратно забрать, османов вышибить.
«Дух перевести можно, война продолжится и меня один на один с турками теперь не оставят. Тогда понятно, откуда такие плюшки идут и отчего так щедро ими наделяют. Царь Федор заинтересован во мне как в союзнике, и в то же время в любой момент может моей головой откупиться. Это ведь демонстративная провокация – вернуть султану азовский гарнизон, не московитами захваченный в плен, и тем самым показать, что я его подручником являюсь. Идеальный ход, дающий выигрышную позицию!»