Детство моё выпало на времена тотального дефицита. И так получилось, что у меня не было фигурных коньков. У подруги Наташи были, а у меня нет. Наташа была девочкой нежадной и всегда давала мне покататься. Но кататься одной не так весело. И мы часто ходили на каток вместе и катались по очереди. Но это тоже не очень хорошо. Хочется же ехать вместе, разговаривать, показывать друг другу разные трюки.

Потом папа купил мне коньки, у которых закруглённый носок на полозьях, по-моему, назывались они «Снеговик». Ужасно неудобные для катания. Я уже к тому времени научилась кататься на фигурных коньках, у которых зазубрины на полозьях и менять технику катания на «коньком» совсем не хотелось.

Однажды я придумала выход: мы идём с Наташей на каток, она в своих коньках, а я беру коньки старшего брата, которые тоже были с зазубринами (ну и что, что чёрные, мы же вечером пойдём, в темноте никто нас не увидит). И я надела побольше шерстяных носков, так как у Лёши нога была гораздо больше моей, и мы пошли. Помню, что процесс катания не задался. Управлять ногами у меня не получалось, было неудобно.

В какой-то момент мы обнаружили, что нас окружила толпа парней. Хотя мы и были во дворе, но каток был окружен плотной стеной из сосен. Конечно же, родители даже и не увидели бы в окно того, что происходит на катке. Разве что пытались бы разглядеть, что моя куртка мелькает между сосен и успокоиться, что я во дворе…

Окружили нас ребята и начали лапать самым грязным образом. Мы вырвались и побежали. Наташа смогла убежать, а я ни ехать, ни бежать в большущих братовых коньках не могла. Они за Наташей не погнались, а переключились все на меня. Благо дело было зимой. Они меня завалили на лёд и стали пытаться через шубу, свитер, рейтузы и колготки добраться до тела.

Я даже не помню, кричала ли я, но точно пыталась вырваться, затрудняла им процесс пробирания через мои одёжи. И вдруг я услышала: «Нинка, беги!»

И увидела, как, размахивая какой-то корягой, на этих парней (их было трое или четверо – не помню) бежит одноклассник моего старшего брата. Звали его Саша Мотовилов. Был он смешной, маленького роста… И называл меня «Нинель». А мне это не нравилось очень, и я каждый раз ему говорила: «Я не Нинель, а Нина! Нинель – это другое имя. Нинель – это Ленин наоборот!»

Он увидел, что на меня напали, и бросился спасать. Они отвлеклись на него, а я на четвереньках, черпая снег в рукавицы, поползла к подъезду.

Самое удивительное, что эту историю я не рассказала дома. Не знаю почему. Не рассказала брату. Не поблагодарила Сашу, с которым мы виделись в школе каждый день. Для меня до сих пор остаётся загадкой, почему я умалчивала случаи сексуальных домогательств. Мне было даже стыдно говорить об этом, тем более – рассказать родителям. Хотя я уверена, что мне, по крайней мере, оказали бы защиту и предупредили бы подобные случаи.

Но мне было стыдно. Нет, виноватой, как часто бывает у жертв домогательств, я себя не чувствовала, но было стыдно говорить «об этом». Наверное, хотелось скорее это забыть.

Печально, но подобных историй в мой школьный и даже дошкольный период жизни было несколько. И слава богу, что ни одна из них не закончилась реальным изнасилованием.

Очень важно рассказывать детям, как себя вести в случаях сексуальных домогательств, предупреждать подобные ситуации и обязательно постоянно расспрашивать детей о том, что с ними происходит, вводя в привычку доверие и желание делиться с родителями значимыми событиями.

Чтобы подчеркнуть важность предыдущей темы, я решила поведать ещё несколько «незабываемых моментов», потому что меня лично поражает концентрация подобных случаев на одного ребёнка – меня! И почему-то есть уверенность, что я не одна такая. Самое страшное, что не всегда подобные случаи могут заканчиваться благополучно. И не всегда родители смогут узнать о том, что произошло с их ребёнком.

Однажды я зашла в свой подъезд, а мне навстречу спускался по лестнице мужчина. Каким-то внутренним чутьём я почувствовала от него угрозу и остановилась. Это меня спасло, потому что он на меня напал.

Если бы я продолжила идти ему навстречу, то мы встретились бы на площадке, между лестницами, где не было квартирных дверей. Он же набросился на меня рядом с дверью соседей с первого этажа (я жила на втором), зажал мои руки и полез мне между ног, а я поняла, что могу дотянуться ногами до двери соседей и изо всех сил стала долбить ногами в дверь. Он испугался, бросил меня и убежал. И опять я никому ничего не рассказала…

Ещё будучи дошкольницей, я подверглась приставаниям родного дяди, маминого брата. Он закрывался в комнате со мной наедине и щупал моё тело. Гладил мои груди. «Груди» – это, конечно, громко сказано. Какие «груди» у шестилетнего ребёнка? Он их гладил, а мне говорил, что вот когда я вырасту, то они у меня будут большими. Потом гладил меня между ног и говорил, что «тут будут волосы». Мне очень не нравились такие «игры», я пыталась вырваться, уйти. Но он какими-то уговорами, подкупами, что «он только погладит» меня, удерживал. Родителям я не рассказывала. Сейчас понимаю, что зря. Мама бы его убила. Про папу я вообще молчу… Было стыдно рассказывать о «таком».