Взгромоздив на нос перевязанные веревочкой очки, отец долго и внимательно читал мое свидетельство об окончании школы, затем он снял очки и, протирая их подолом рубахи, произнес: "Молодец, однако, - и, обращаясь к матери, продолжил, - ты послушай, мать, что пишут про нашего-то мальца... При отличном поведении обнаружил следующие знания..." Преждевременно потускневшие от нелегкой крестьянской жизни глаза мамы покрылись влагой. "А дальше-то как?" - спрашивает меня отец.

–  Хотелось бы учиться дальше, тять (так в деревне называли своих отцов).

–  И на кого же ты выучишься?

–  На учителя.

–  Ну, валяй, может, и вправду "человеком" станешь.

В понятие "человек" отец вкладывал образование. До этого никто в нашей деревне еще "человеком" не стал. Сельские ребята и девчата обычно заканчивали 3-4 класса и оставались помогать родителям в их нелегком труде.

В середине июля 1935 года, когда поспела малина и стала наливаться чернотой ягода черемухи, родители собрали меня в "дальнюю" дорогу. Наутро мне предстояло отправиться в город. Отец подробно рассказал, через какие села и деревни я должен проходить. И вот я впервые в городе. На мне были новые лапти, сплетенные отцом по такому случаю накануне; изрядно поношенный, но еще не дырявый костюм старшего брата Семена; черная с косым воротом рубаха; видавший виды картуз. За спиной - объемистая с картошкой и хлебом холщовая сумка - запасов в ней на неделю. В очередную субботу я отмерю 35 километров до родной деревни Ожги, чтобы в воскресенье вернуться тем же путем и с таким же запасом провианта.

И вот я - студент Можгинского педагогического училища. Те, кому довелось проезжать по железной дороге через станцию Можга, не могли не заметить в 300 метрах от вокзала большое красивое здание. Это и есть основной учебный корпус первого в Удмуртии педагогического училища. Учеба у меня подвигалась успешно, и в начале июня 1938 года уже перед самым окончанием училища, меня вызвали в комитет комсомола, где состоялся такой разговор:

–  Товарищ Евдокимов, решение съезда комсомола ты читал?

–  Читал.

–  Что там сказано насчет Военно-Воздушных Сил?

–  Комсомол должен взять над ними шефство.

–  Правильно. А как ты лично к этому относишься?

–  Если нужно, то я готов.

–  Тогда возьми вот это направление и на днях сходи в военкомат. Там тебе расскажут, когда и что требуется.

Так я попал в Челябинское авиационное училище...

Наконец, мы в Москве. До этого никто из нас здесь не бывал, и мы с любопытством смотрели на дома, улицы, площади, про которые раньше слышали или читали. Суровый быт войны наложил свой отпечаток и на столицу: на улицах было больше военных, чем гражданских, на окнах домов - бумажные крестики, в небе парили пузатые аэростаты-заграждения. В главном штабе ВВС нам выписали предписание в г. Тамбов. Выдали сапоги и денег на дорогу. К этому времени наш полк был разделен на два самостоятельных полка. Один полк под номером 55 в составе 3-х эскадрилий под командованием Юкалова убыл под Ленинград, а второй под командованием майора Дубинкина, пополнившись молодым летным составом, проходил доучивание в Тамбове. Именовался он 55А.

Перед отъездом мы побывали на Красной площади и площади Свердлова, на которой лежал, распластавшись, сбитый фашистский стервятник Ю-88. У самолета полно народа. Но близко подойти нельзя: вокруг него веревочное ограждение, возле самолета - солдат.

–  Всех бы их так, - кто-то произносит в толпе, и мы мысленно соглашаемся с ним. На нас летная форма и многие уступают нам дорогу - слава наших братьев по оружию, сбивших в небе столицы этого пирата, косвенно коснулась и нас. Через день мы были в Тамбове. Наше прибытие было полной неожиданностью для командования и наших товарищей - нас считали погибшими при аварии. Скоро нам выдали новый самолет, и мы были готовы к отлету на фронт.

Первое боевое задание

5 августа полк в составе 3-х эскадрилий произвел посадку на Полтавском аэродроме, где он вошел в состав 18-й дивизии дальнего действия, дивизия входила в состав резерва Главного командования. В оперативном отношении она подчинялась Главнокомандующему Юго-Западного направления Маршалу Советского Союза С. М. Буденному и командующему ВВС Юго-Западного направления маршалу авиации Ф. Я. Фалалееву.

На аэродроме, кроме нас, базировался 93-й дальнебомбардировочный полк на самолетах ДБ-3 и истребительный полк на самолетах И-16. Разрулив самолеты по стоянкам, отправляемся к новому месту жительства - в одну из школ, которая располагалась неподалеку от аэродрома.

В августе 1941 года на Юго-Западном фронте развернулись ожесточенные сражения. Немецко-фашистские войска захватили Фастов, Белую Церковь и рвались к Киеву, но с ходу город взять не смогли. Немецкое командование отдало приказ о переходе своих войск к обороне на Западном (Центральном) фронте с тем, чтобы основные усилия направить на ликвидацию Киевского узла обороны, сковавшего продвижение главных сил группы армии "Юг". В последующем оно рассчитывало наступлением вдоль Днепра захватить Кременчуг. И, повернув на север, соединиться с войсками Центрального фронта, а затем окружить и уничтожить советские войска Юго-Западного фронта. Но об этом мы узнаем намного позднее, уже после окончания войны.

Утром, 7 августа, получен первый боевой приказ - нанести бомбовый удар по моторизованной колонне противника в районе Корсунь-Шевченковский, Богуслав. Запуск - по сигналу зеленой ракеты. Прокладываем маршрут полета. По расчетам, время полета до цели - 45 минут. Прибыв на стоянку, проверяем готовность самолета к полету. Впервые в фюзеляже не учебные, а боевые бомбы. Ждем сигнала на вылет. Каждый из нас волнуется по-своему: я - уточняю расчет полета, хотя помню на память все данные расчета; стрелок-радист И. Рябов подгоняет давно уже подогнанные лямки парашюта; летчик И. Ромахин о чем-то разговаривает с техником В. Зверевым.