Шрифт:
– Почему вылетишь?
– Я тут третий месяц, Лолушко.
– Егор. Или Егорушко, если важно окончание.
– Я тут с конца июля. А Стас с начала июля. Света сентябрьская.
– А у меня был октябрь, – выдохнул я.
– Да. Каждый день здесь – это день там.
Меня бросило в пот.
– Через сколько пролежни у человека образуются? – Юра шмыгнул носом. – Хотя, в капсулах же есть что-то для этого? Я читал в инструкции вроде. Эх, покурить бы.
– Каждый день здесь… это день там… – эхом повторил я.
– Да. И где-то там, – он ткнул пальцем в небо, – мы лежим у себя в куполах, сремся и ссымся под себя, зарастаем грязью и питаемся внутривенно. Ведь кто-то же нас кормит. Иначе подохли бы уже.
– Да ну…
– Или мы уже мертвы? – предположил Юра. – Нас оцифровали. Тел больше нет – и это наша новая реальность.
– Хорош уже! – мне стало не до шуток.
– Будем собирать хворост до конца своих дней. Год – другой, и, может быть, выйдем за пределы Бергхейма. А там графику не прорисовали, и такое большое-большое зеленое поле до горизонта. Пустота, – Юра смотрел куда – то вдаль, будто разглядывал это самое поле. Для оцифрованного мне было слишком неуютно.
– Не думаю, – поделился я. – Если кто-то перенес наше сознание со всей нервной системой – тому нобелевку должны давать. Это ж вечная жизнь.
– Может, он на нее и идет? Вдруг это все – эксперимент? И мы что-то должны сделать или найти, – выдал очередь возможностей Юра. – Может, за нами сейчас наблюдают? Логи читают. Размышляют. Эй, вы!
Кренделек задрал голову к небу:
– Если вы меня слышите – дайте знак! На хрена мы тут целыми днями горбатимся, как на нелюбимой работе?! Какая цель у вашей игры?
– Аминь, – хмыкнул я этому воззванию.
Стас высунулся из сарая, вопросительно взглянул на нас.
– Молится, – уточнил я. – Высшему божеству.
– Дело полезное, – покивал наш бард и вновь исчез.
– Спроси, какую кровавую жертву он предпочитает. Может нужно пару девственниц в ритуальном круге зарезать? – бросил я Юре. – Или лучше что-нибудь с огнем? Свету на костре спалить?
– Какую кровавую жертву ты хочешь? – проорал Кренделек.
– Да-да, ответь нам! – поддержал я его воплем.
По ослепительно синему небу неторопливо тащились облака.
– Ладно, Егор. Давай работать, – успокоился Юра. Слез с бревна, взялся за пилу. С поля к нам шла Светлана. Живая. Будь я игроком вроде Ловеласа – начал бы с нее. Как только не боится…
– Боги не слышат нас, брат, – стараясь проговорить это наиболее трагичным тоном, я нахмурился и покачал головой. Ладонь легла на грубую рукоять пилы. – Боги покинули это место.
– Я всегда был атеистом, – пожал плечами он.
У вас новое сообщение. Чтобы прочитать сообщение, откройте панель «Социальное»
Мы заткнулись. Юра смотрел на меня, я на него.
– Характеристики, – хором произнесли два оборванца у старой кузни.
Глава пятая. Ой
«Поздравляем. Вы установили контакт с божественной сущностью. Ваш чат разблокирован. Теперь вы можете написать ваш запрос и, быть может, вам ответят!»
– Ой, – дурачась, сказал я. Вызвал чат. Призрачная строчка стала активной, я ткнул в нее пальцем, и раскрылась клавиатура. Объемные голубые буквы повисли в воздухе. Язык переключить нельзя. Или же просто пока не понятно, как это сделать.
– Ой! – со значением для товарищей повторил я. Написал (при нажатии буквы чуть вспыхивали, переливаясь мягким светом):
«Всем чмоки в этом чатике»
Ввод!
Панель клавиатуры исчезла.
Юра хмурился, изучал что-то и совсем в мою сторону не смотрел. Он изумленно пялился в пустоту и тыркал указательным пальцем по невидимым кнопкам. Со стороны это выглядело странно. Ему бы еще шапку на затылок сдвинуть, для образа «крестьянин средневековья и блокчейн».
Чат снова деактивировался.
«Ваше послание ушло к Богам. Вам остается только ждать»
– Ой-ой… – снова повторил я. Как-то нехорошо вышло. Но, блин, кто блокирует чаты после первого же сообщения? А поговорить? Вглядываясь в свое сообщение, с каждым мигом кажущееся мне все более тупым, я ждал хоть какой-нибудь любезности со стороны прочитавших. Ведь раз есть чат – значит, в нем бывают люди.
То, что это может быть некая личка с чем-то иным – и в голову не приходило. А ну как Егорка только что профукал единственный шанс что-то поменять? Мог ведь запросить выход отсюда. Добавить волшебное «пожалуйста». Потом «бац», а все это было испытание на вежливость, вы его прошли, возвращайтесь обратно.