От Белобрысого остался лишь капюшон плаща на поверхности. Трясина вокруг желтого плаща пузырилась, мне казалось, что Белобрысый еще жив, еще шевелится под грязью.

– Он не оживет? – спросил я.

– Не... Вряд ли. С этим все. А вот другие...

– Другие? – Я вздрогнул.

– А ты что думал? – Леха поднял изгрызенную палку и швырнул ее в топь. – Их много... Я как через город проезжал, еще двух видел. А они чувствуют, если с кем-то из них что-то случается. Так что надо отсюда валить, а то скоро...

Трясина булькнула, от Белобрысого ничего не осталось.

– Время, – сказал Леха. – У нас теперь есть время. Какое-то...

Мне приснился цветной сон. Я и Ли шагали по гребню длинной скалы. Деревьев не было, один поросший зеленым мхом камень. Ли шагала первой, я за ней. По обеим сторонам уходили вниз синеватые пропасти, заполненные теплым белым туманом. Иногда из этих пропастей выплескивались высокие кипящие гейзеры и разбрасывали в разные стороны теплые брызги. Вдруг скала кончилась, и мы оказались на самом краю бездонного провала. А внизу плескалось море. Ли присела на большую зеленую кочку, я устроился рядом с ней. Мы смотрели на море и молчали.

Потом неожиданно гейзеры начали нестерпимо громко реветь.

Я проснулся. Мимо пролетел длиннющий оранжевый бензовоз. Я болтался на сиденье мотоцикла, справа и слева мелькали сосны и полосатые дорожные столбы, Леха гнал мотоцикл на север по федеральной трассе.

– Не спи, – обернулся Леха. – А то свалиться можно. Приятного мало, я падал.

Я перехватился покрепче за ручку сиденья, спать больше не стал, принялся думать. Количество нападений животных на человека резко увеличилось. Может быть, это означает, что увеличилось число таких, как Римма? Я видел двоих. Они, эти твари, бродят по нашему миру, заходят в дома, втираются в семьи, внедряются в государственные организации, ждут своего часа. Часа охоты. Часа, когда люди ворочаются в беспокойстве в своих постелях, а собаки в страхе воют на луну. И никто не может этих тварей остановить. Потому что никто о них не знает.

Хотя нет, знают. Любой доктор может сказать, что Римма была не человеком. Но не говорят, молчат. Значит, такие, как Римма, кому-то интересны. Они кому-то нужны. Может, спецслужбы из них какое-нибудь вещество выпаривать собираются. Или, может, они хотят их разводить и делать из них суперсолдат. А может, вообще на другие планеты забрасывать, кто его знает? Но то, что правительство в курсе, это несомненно. А может, правительство само все из таких тварей состоит...

Я не знаю, кто они на самом деле. Виток эволюции, пришельцы из космоса, просто чудовища. Леха, наверное, имеет на этот счет какие-нибудь мысли. Точно имеет. Но я спрошу его позже, сейчас Леха занят – следит за дорогой, ведет мотоцикл. Но мне почему-то кажется, что Лехе все равно, кто они такие. Они не люди, и они несут зло. Этого достаточно. Достаточно, чтобы...

Мы свернули с трассы, машин стало меньше, и Леха прибавил газу. Старенький мотоцикл завизжал и почти полетел сквозь стынущий воздух. Я вцепился в ручку сиденья и теперь думал о том, чтобы не упасть на дорогу.

Мотоцикл прогрохотал по старому деревянному мосту, Леха снизил скорость, срулил на узкую лесную дорогу и остановился. Я слез на землю и поприседал, разгоняя кровь.

Леха осмотрел место, удовлетворенно хмыкнул и достал из бардачка мотоцикла длинный моток проволоки.

– Я хочу увидеть Ли, – сказал я. – Хочу попрощаться.

– Нет, – покачал головой Леха. – Забудь. Ты теперь мертв.

– Как это мертв? – не понял я.

– Мертвее не бывает. А ну-ка, сними рубаху.

– Зачем? – насторожился я.

Леха вытащил из-за голенища длинный зубчатый кинжал.

– Зачем нож?

– Снимай рубаху. – Леха воткнул кинжал в березу и принялся разматывать проволоку.

Я рассудил, что смысла Лехе меня убивать никакого нет, и послушно стянул рубаху. Леха сразу же оторвал у рубахи рукав, рубаху спрятал, а рукав бросил на землю, потоптался на нем и хорошенько извалял в грязи и листьях.

– Пойдет. – Леха отрезал ножом от мотка длинный конец, свернул петлю, проверил на прочность. – Иди сюда.

Я подошел. Леха взял мою руку, повертел.

– Сейчас будет больно. Придется потерпеть.

– Потерплю.

Леха надел мне на руку петлю, затянул, потом дернул. Петля сорвала с руки кожу, сразу потекла кровь. Я почти не почувствовал боли.

– Нормально. – Леха измазал проволоку в крови, затем закрепил ее на березе.

Со стороны выглядело, как будто тут кого-то повесили.

– Тебе в кино надо работать, – сказал я. – «Повешенный», часть девятая...

Леха испачкал в крови рукав моей рубашки и забросил в кусты.

– Отлично! – Леха удовлетворенно хлопнул в ладоши. – Все происходило так. Тебя отправили для изучения в область. По пути на машину напали. Охрану убили, тебя убили, тел не нашли. И не найдут. Ни одна собака не пройдет по такому следу, ты же сам знаешь. Но мне вообще кажется, что никто ничего искать не будет. Родителей у тебя нет, родственников тоже, никому ты не нужен. А у милиции других забот хватает. Так что будь спокоен. А это все на случай, если какой-нибудь грибник заглянет или охотник там... Домой приедем, переоденешься...