Команды поворачивались друг к другу спиной, с шумом приставляя ногу.

– Успокоились? Синьков, иди в команду Петракова.

– Всё, пацаны, концы, - бросал кто-нибудь из несчастной команды.

И команде действительно приходил конец. Витя не только сам не мог ничего, он дезорганизовывал и морально разваливал команду. Все знали: если Шушера в команде - не выиграть ни за что. С одной стороны, с Витей у команды становилось на одного человека больше, но с другой - на пять меньше. Витя понуро брел в ту команду, куда его направил Физкультпривет, а на голову несчастного Вити градом сыпались щелбаны.

– Ат-ставить! Кр-р-ругом! Кр-р-ругом!

Много можно рассказывать о том, как Витя целеустремленно вел команду к проигрышу. Во время игры в волейбол, например, он мог молниеносно присесть, закрывая голову руками, вместо того чтобы взять легчайший мяч, как это сделала бы любая девчонка; он мог ни с того ни с сего выставить в сторону руку и зацепить кончиками пальцев мяч, который преспокойно шел в аут от подачи противника; что же касается собственной подачи, то Витя либо промазывал по мячу, либо запускал его свечкой в небо.

Еще веселее было с Витей на баскетболе. Конечно, таких дураков, которые передавали бы Вите мяч, среди ребят не было. Но и без этого Вите находилось занятие. То он шлепался под ноги игроку своей команды, который атаковал корзину, то, наоборот, его нога сама собой подворачивалась под ногу нападающему противника в штрафной площадке Витиной команды; нападающий летел кувырком, и его команда затем приплюсовывала ловко забитые штрафные к своему счету. Ну и так далее.

Да, на уроке физкультуры Витя был в центре внимания. Однако странно устроен человек: собственная незаметность и никчемность мучила Витю, но и такое внимание его не радовало. Тогда в чем же дело?.. Возможно, в том, что не надо слишком много внимания уделять собственной особе? Именно так сказала совсем другому человеку и по совсем другому поводу их классная руководительница.

Если уж перечислять все огорчения Вити, то надо вспомнить и о его неблагозвучной кличке. Но опять-таки клички в классе имели многие, а прозвище Балбес, например, было еще менее благозвучно, чем Шушера, что не приносило ни малейшего огорчения Балбесу-Бурмусову. Но Витина кличка появилась не просто так, а имела свою причину, и причина эта тоже была одним из переживаний Вити.

Витя говорил вместо "с" - "ш". Но не всегда, а лишь в некоторых случаях. Например, слова "слушать", "сушка", "шоссе", "существительное" Витя произносил как "шлушать", "шушка", "шоше", "шущешствительное". Вот такой у Вити был дефект речи. Мама водила Витю к логопеду, но то ли логопед попался неважный, то ли Витя был каким-то особенно неподдающимся ничего у логопеда не получилось, и Витя как говорил "шушка", так и продолжал говорить.

В интернате исправлением Витиного дефекта поначалу решила заняться учительница русского языка, или, как ее называли, русачка. Она сказала:

– Синьков, скажи "шоссе".

– Шоше, - послушно повторил Витя.

– Не так. Вслушайся: шос-се.

– Шоше, - вытягивая от старания шею, сказал Витя.

Русачка повысила голос:

– Синьков, надо стараться! Шоссе!

– Шоше!
– крикнул Витя, запрокинув голову.

– Шоссе!
– крикнула русачка.

– Шоше!
– крикнул Витя.

– Соше!
– еще громче крикнула русачка, не слыша хихиканья.

– Шоше!

– Соше!

– Шоше!

– Шоше!!
– заорала русачка под хохот класса.

С тех пор исправлением Витиного дефекта никто не занимался, а на перемене к Вите, евшему бублик, подошел Бурмусов и сказал:

– Шушера, дай шушку!

Вот так из Вити получился Шушера.

Был ли у Вити друг?.. Опять-таки как сказать. Был человек, который очень хорошо относился к Вите и с которым с единственным Витя чувствовал себя уверенно и спокойно. Этот человек - девочка, и звали ее Надя Кот. Только вот ведь как бывает: Витя вроде бы и ценил Надино к себе отношение и в то же время в грош его не ставил. Витя каждую минуту чувствовал, что за одну поощрительную улыбку Бурмусова, за один добродушный хлопок по плечу Петракова он не глядя отдаст Надю Кот вместе с ее хорошим отношением. Да что там Петраков или Бурмусов! За единственный одобрительный кивок любого из ребят он отдал бы Надю со всеми, грубо говоря, пуговицами. Хорошо, что Надя этого не знала. И даже не подозревала. Надя была доброй, очень доброй, и такие мысли насчет Вити просто не могли появиться у нее в голове.

Надя пришла в интернат и в их класс на полгода позже Вити. Конечно, ее посадили именно к нему, потому что только он сидел за партой один.

– Тебя как зовут?
– спросила она.

– Витя. А тебя?

– Надя. А фамилия - Кот.

– Почему не Пес?
– глупее некуда сострил Витя.

Соседка молчала, и Витя оцепенел, ожидая затычины. Потом он скосил глаза на Надю. Она спокойно расписывала шариковую ручку на тыльной стороне тетради, слегка улыбаясь. Витя впервые видел такую безобидную девчонку. И уже в спальне, засыпая, он вдруг вспомнил о своей глупой шутке, и ему стало стыдно. С запоздалым раскаянием он стал мысленно исправлять этот разговор. "Почему не Пес?" - спросил он, а Наде надо было ответить: "Потому что ты осел". И, засыпая, он поверил, или это ему уже приснилось, что именно так оно и было.

Сначала Надя показалась Вите очень красивой. У нее было белое, матовое лицо, волосы воронова крыла, длинные брови шнурочком, узкие черные глаза в густых ресницах, широкий, спокойный лоб и сочные, необычайно яркие губы. Однако, присмотревшись, Витя увидел, что Надин рот был, пожалуй, чересчур велик, зубки кривоваты, а нос в мелких веснушках и со смешной продольной черточкой на конце. Да и прекрасные темные волосы не много красоты добавляли Наде - она мастерила из них два нелепых, по словам Бурмусова, "закрутона", болтающихся над Надиными ушами, как уши сеттера или спаниеля.