В этом плане, дам небольшой, как сейчас принято говорить, спойлер: мне особенно импонирует повесть «Уроки французского» – в ней есть эпилог, из которого читатель узнает, что героиня смогла победить себя и обстоятельства, не просто вышла из своего «тела боли», а и буквально взлетела ввысь. В других произведениях открытый финал оставляет читателям широкий простор для догадок о дальнейшей судьбе персонажей.

Однако в реальной жизни хеппи-энд – явление хотя и не исключительное, но необязательное. Когда нам доводится познакомиться с интересными, а то и шокирующими обстоятельствами и событиями чьей-либо жизни, мы зачастую не знаем ни предыстории, ни дальнейшего развития событий. В большинстве случаев даже финал собственной жизни – открытая книга, и на какой ноте Бог поставит в ней точку, известно лишь Ему.

Тем жизненнее и живее персонажи Екатерины, которые, как и в жизни, возникают ниоткуда, показав тебе кусочек своей жизни (будь то прекрасное лицо или, например, уродливый шрам), а потом бурный поток жизни их бесследно уносит. Тексты написаны живым и простым русским языком без малейшего налета вычурности или манерности, что только добавляет к ним доверия. А коллизии и страдания, через которые проходят героини по чужой воле, заставляют задуматься: не совершаешь ли ты сам вольно или невольно ошибок, которые сейчас или через годы принесут боль живущим возле тебя людям.

Не скажу, что сам после прочтения испытал этакий катарсис, однако произведения Екатерины, которые, как может показаться, нацелены прежде всего на женскую аудиторию, заставили и меня задуматься, взглянуть внутрь себя, что-то переоценить как там, внутри, так и снаружи. Надеюсь, в результате я стал лучше. За творчеством Екатерины Соколовой я теперь буду внимательно следить. Желаю ей всевозможных творческих успехов: такой богатый опыт и, главное, умение сочно и увлекательно о нем рассказать заслуживают внимания самых широких народных масс.

Владимир 50 лет, переводчик

Да, я хочу остаться,

Но я уже разучилась любить,

Я была слишком глупа,

Я прошу тебя «Остановись, остановись»,

Я очень сожалею,

Нет, я не хотела этого!

Вот я стану богатой,

И подарю все тебе,

Но если тебе наплевать,

Я буду ждать тебя до последнего,

Если ты меня проигнорируешь,

Я отдам тебе последний вздох в моей жизни.

Индила, «Love story»

– Я одного не могу понять – как они меня нашли?! – прижимая подбородком телефон к плечу, эмоционально говорила Мария, преподавательница русского языка и литературы тридцати пяти лет, неся в руках сумки с продуктами.

Пластиковые пакеты начинали неприятно впиваться ей прямо в пальцы, грозясь уже нанести реальный порез.

– Подожди, Вер, я телефон переложу, плечо затекло, – наконец, остановившись и выдохнув, перевела дух Мария.

– Машк, ты что, наушники себе так и не купила? Ты ж два года собираешься! – зазвенел в трубке бодрый, не знающий возражений голос Верки, – А, ну как всегда! Ежики плакали, но продолжали есть кактус!

– По-моему, это все-таки были мыши, которые мечтали стать ежиками, – засмеялась Мария. – Вера Павловна, ну посудите сами, – с новыми силами, поудобнее повесив пакеты на пальцы и переложив телефон, продолжала Маша, – бедного парнишку вместо каникул хотят обязать ежедневно заниматься русским и французским все лето! А как же отдых? Не говоря уже о том, что я так и не добилась от тебя информации, откуда они вообще взялись с таким рьяным желанием заниматься именно у меня. Ладно, передай им, что я подумаю. Но в любом случае – после конференции в Ялте! Чеховские чтения будут, я материал год готовила! И кстати, уже купила билеты на поезд! Чехов, Ялта, море – ммммм, – улыбнулась Мария.

– Спасибо, Маш, я знаю, что ты никогда не откажешь.

– Вер, подожди, второй звонок. Мама звонит. Я позвоню тебе позже!

– Ну, ма-а-ма – это святое, – протянула Вера и отключилась.

Это было последнее, что помнила Мария о том дне. Потом начинался какой-то бред. Опьянение бредом. Шок. Боль. Обида. Снова боль. И четкое ощущение неизбежности.

Ключ, поворачивающийся в замочной скважине, превращался в голос Машиной мамы, обращавшейся к ней с просьбой. Самой жестокой и бессмысленной, которую только можно было вообразить. Мария старалась не терять нить разговора, но связь с «здесь» и «сейчас» все равно мучительно покидала женщину.

Она уже ставила сумки в коридоре, когда ее мать прокричала в трубку:

– Я твоя мать! Мать! Забыла?! А еще ты, видимо, забыла, что квартира, в которой ты живешь, все еще принадлежит мне! И я могу с ней сделать все, что захочу! Ты поедешь во Францию, заплатишь свою часть за дом, будешь переводить все, что понадобится. Потому что я так решила! – с нескрываемой злобой прокричала Машина мама и энергически бросила трубку.

Для Марии подобное отношение в семье было не новостью. Она давно привыкла и к крикам, и к обвинениям. Но то, что заставляла ее сделать мама в этот раз, казалось чем-то… нереальным.