И почти невозможно исполнить.

Нас разлучили в детстве, вскоре после того, как забрали в детдом; мы не общались больше двадцати лет. Однако наши отношения никогда не заканчивались. Похоже, мы оба следили за судьбами друг друга и несколько раз чуть не встретились. И совершенно точно проходили мимо друг друга на улице. Однажды я даже пришел к ее дому в южном пригороде. Но у меня перехватило дыхание, перед глазами замелькали огненные сполохи, я застыл на крыльце, словно парализованный, и не смог постучать.

Энни пыталась со мной связаться один или два раза. Она знала, что я полицейский, и наводила справки обо мне, когда к ней вломились в дом. Даже написала мне, потому что увидела мое имя и фото в новостях после того, как меня арестовали за кражу наркотиков из хранилища для улик. Я взял в руки ее письмо. Я столько раз разворачивал и складывал его за два года, что бумага на сгибах истончилась. Со временем оно, наверное, рассыплется и избавит меня от необходимости отвечать. Я провел пальцами по строчкам и отчетливо понял, почему так и не смог ответить.

В письме не было никакого осуждения, только сострадание, доброта и попытка преодолеть пропасть между нами.

Как я мог вломиться в жизнь такого человека?

В каком-то смысле хаос, в котором я оказался, был идеальным решением проблемы. Действовать надо быстро, немедленно связаться с ней, а потом исчезнуть из ее жизни навсегда.

Здравствуй и прощай.

Я нашел черновики ответа с итоговым вариантом. Краснея от стыда, прочел сплошные оправдания: почему в газетах написали неправду, почему отвечаю ей только сейчас, да и лишь для того, чтобы сказать, что общения не будет, что я обрываю даже ту призрачную связь, которая у нас была.

По письму я выходил человеком, у которого на все есть оправдания, патологическим лжецом. Ну, хотя бы это честно. Я начал было перечитывать ответ, но после первых же фраз сложил листок пополам, еще раз и еще, а потом скомкал.

Стены гостиной будто давили на меня, зажимая книжными шкафами – единственным личным штрихом, который я привнес в интерьер. Я провел пальцем по корешкам книг, нашел десять нужных томиков в мягких обложках и достал спрятанные в них банкноты. Положил их на папку и пошел в коридор за стремянкой. Поставил ее в центре гостиной, взял папку и деньги и забрался наверх. Здравый смысл подсказывал, что ценные вещи лучше хранить в разных местах, но пришло время собрать их вместе.

И подозревать всех и вся.

Я аккуратно открутил светильник, поднялся на ступеньку выше, сунул руку в отверстие и нащупал ручку сумки. После событий субботней ночи и воскресного утра сумка должна быть наготове.

Я потянул ее к себе, но тут раздался стук в дверь.

Было шесть тридцать утра. Монументальный вход в подъезд предполагал, что визитерам необходимо позвонить в домофон. Я замер, задержав дыхание. Снова стук, на этот раз более настойчивый. Я сунул папку и деньги в отверстие на потолке, потом добавил к ним письмо сестры и свой ответ.

Светильник легко встал на место. Я тихо спустился со стремянки, сложил ее и прислонил к книжному шкафу, поморщившись от звяканья металла. Потом открыл дверь. Там стояла детектив-констебль Наоми Блэк.

Она протянула мне стаканчик с кофе и улыбнулась:

– Ты ведь помнишь, что нам сказали? Прийти утром в понедельник, готовыми к бою.

– Как ты вошла? – спросил я, загораживая ей вход.

– Сосед открыл, – ответила Наоми и в ответ на мои недоуменно сдвинутые брови пояснила: – Старик.

Квартира напротив пустовала. Внизу жили два студента, на верхнем этаже – пожилая женщина. Никаких стариков.

– Секунду.

Я вышел на площадку и прикрыл за собой дверь, чтобы Наоми не заглянула в квартиру. Посмотрел вниз. В подъезде никого не было, но дверь осталась распахнутой.

– Он впустил меня, когда выходил, – сказала Наоми. – Ты как-то странно себя ведешь.

– Угу, подыграй мне.

Пока я спускался по лестнице, она пробормотала что-то насчет моих актерских способностей. Из квартиры на первом этаже доносился шум фена, снаружи – шум улицы. Сквозь матовое стекло двери виднелся чей-то силуэт. Я распахнул дверь. Мужчина лет шестидесяти вздрогнул и уронил большую картонную коробку с одеялами.

Крепко сбитый, бородатый и лысый.

– Ох, как вы меня напугали! – Он схватился за сердце и рассмеялся. – Вы Уэйтс? Нет, я не экстрасенс. Просто с остальными я уже познакомился. Я въезжаю в квартиру на втором этаже. – Новоиспеченный сосед поставил коробку на пол и протянул мясистую ладонь. – Робби Грант.

Я пожал руку и, запинаясь, извинился.

– Знаете, что было бы очень кстати? – спросил он. – У меня все вещи в коробках, а я бы убил за чашечку кофе…

Обычно я не спешил знакомиться с соседями, но тут уж ничего не поделаешь – сам напоролся. Я подхватил коробку, и мы поднялись по лестнице. Наоми уже вошла в квартиру. Раздвинула занавески и теперь озадаченно глядела на стремянку возле книжного шкафа. Я протянул Робби коробку, нашел растворимый кофе и пристроил банку на коробку у него в руках.