– Не торопитесь, Кира, – кажется, что-то всё же отражается у меня на лице. Да и привычка уходить из дома на ночь не в моём характере.

– Я постараюсь побыстрее, – на ответную улыбку сил уже не хватает.

Я запрещаю себе думать пока жду лифт, спускаюсь в паркинг и иду к машине, но противное предчувствие плевать хочет на мои запреты.

Чёртов Хоффман!

С силой бью ладонями по рулю и пугаю сигналом возвращающуюся домой пожилую парочку. Каждому лет по семьдесят, но это не мешает им трогательно держаться за руки. Взмах рукой в качестве извинения и отчётливое понимание, что вряд ли удостоюсь такой верности.

Верность вообще понятие растяжимое. Кирилл стал моим первым и единственным мужчиной. Мы поженились через полгода после знакомства и за всё это время мне ни разу не пришло в голову обратить внимание на другого. Изменить мужу? Зачем? В нашем браке меня устраивало всё, и даже то, что временами мы ругались, сталкивались лоб в лоб. Но даже моей наивности не хватает, чтобы предположить будто Кирилл совершенно случайно оказался в простенькой гостинице на окраине города.

С парковки выруливаю решительно и с этим же настроем проезжаю через центр, останавливаясь перед обшарпанным невысоким крыльцом с говорящим названием «Надежда».

– Добрый вечер, – за стойкой симпатичный молодой парнишка. – Хотите снять номер?

– Здравствуйте, – даже сейчас мне не сойти за обманутую жертву, хотя в этот раз всё так и есть, – помогите мне, пожалуйста, – смотрю на бейдж и добавляю, – Андрей.

– Конечно, что случилось? – он – сама любезность, и я перегибаюсь через стойку, отвлекая его внимание на более приземлённые вещи. Пока ещё слишком неопытный и застенчивый взгляд всё же опускается к низкому вырезу футболки.

– Видите ли, мой молодой человек сказал, что уезжает за город, а его машина на вашей стоянке, – отпускаю на мгновение глаза, чтобы уже с робкой надеждой взглянуть на парня. – Помогите, Андрей! – выдавить слезу у меня не вышло бы при всём желании. – Я ведь с ума сойду, если не выясню!

– Но…

– Пожалуйста! – трагический шёпот на грани слышимости и он сдаётся.

– Имя, – негромко спрашивает Андрей, косясь на мои всё ещё самые несчастные глаза.

– Кирилл, – нервно прикусив губу, отвечаю ему, – тридцать три года, высокий, тёмноволосый, спортивный. На подбородке шрам размером с монету.

– Кирилл Самсонов, – то есть он ещё и номер на свою фамилию снял?! Настолько во мне уверен или считает полной идиоткой? – триста шестой номер.

– Люкс?

– Нет, – и Андрей кладёт передо мной ключи, заставив потерять дар речи – такого участия я не ожидала. Как и того, что в ответ на мой благодарный взгляд он накроет мою ладонь своей. – Он не стоит слёз такой женщины! – смущение всегда удавалось мне легко – я краснею на раз, и лишь у лифта на губах появляется злая усмешка. Олимпиец, значит?! Спасибо, Господи, что даже восемь лет назад у меня хватило ума подстраховать и себя, будущее наших предполагаемых детей!

Коридор третьего этажа полностью соответствует фасаду гостиницы – когда-то бежевые, а сейчас заметно выцветшие обои, холл с огромными кашпо и продавленными диванами, абстракции в рамках на стене. Не плохо и не хорошо. И это Кирилл! Который придирается даже к люксовым номерам пятизвёздочных отелей!

Дверь триста шестого номера ничем не отличается от других, но открывается бесшумно, без единого скрипа. Предбанник метр на полтора с зеркалом, отразившим блондинку с жёстким выражением ярких синих глаз, и стоны, в трактовке которых не ошибся бы и дурак.

Лизу я узнаю сразу. Не мешают ни томно-прикрытые глаза, ни комкающие дешёвую простынь ладони, и я прислоняюсь плечом к косяку, ожидая развязки. Кирилл трудится вовсю и сейчас его не беспокоят ни падение акций, ни набирающие обороты конкуренты. Мускулистая спина покрыта каплями пота, руки напряжены до предела, а протяжное: «Да-а!», гарантирует скорую кульминацию.

Меркулова, кстати, неубедительно симулирует, но Кириллу сейчас явно не до этого. Последнее: «Ли-иза!», он дёргается и падает на неё, а вместо стонов слышно лишь прерывистое дыхание обоих любовников. Можно уже и обозначить своё присутствие, но против воли я засмотрелась на его спину, действительно красивую, с не до конца зажившими следами ногтей. Моих.

Чёртов Хоффман! Хотя завтра я скажу ему спасибо. Может быть.

Сколько их было до и сколько после? Даже знать не хочу, но гадливое чувство никуда не делось, ощущаясь привкусом желчи на языке.

– Привет, – Меркулова судорожно дёргается, испуганно смотрит на меня паскудными карими глазами, а Кирилл застывает, не спеша поворачиваться.

– К-кира?! – заикающийся шёпот, родом с подмостков третьесортного театра.

– Заткнись, – она бесила меня и раньше, но сейчас вовсе воспринималась исключительно как дешёвая подстилка, не дороже застиранной простыни – уже не единственной свидетельницы супружеской измены.

В полной тишине Кирилл поднимается, натягивает трусы и только после этого поворачивается. Раскаяние? Стыд? Вряд ли это про того, кто в первую очередь ценит собственный комфорт.

– Кто?

– Тебя больше ничего не интересует?

Кир и Кира. Мы раним друг друга взглядами, словно обоюдоострыми кинжалами, и попадаем, оставляя в душах кровоточащие порезы. Когда-то я любила его до одури. Когда-то он пошёл ради меня на многое. Сейчас я не чувствую ничего.

Подбросив на ладони ключи от номера, я разворачиваюсь и выхожу.