14 томов Джека Лондона, которыми зачитывался до дыр. «Одиссея капитана Блада» Рафаэля Сабатини. «Путешествия и приключения капитана Гаттераса» Жюля Верна про экспедицию на Северный полюс. Мне это безумно интересно было! Я тоже так хотел. Даже разработал собственный маршрут, как я пойду на Северный полюс, где-то там по северам буду бродить. Составил индивидуальный арктический паек, который планировал взять с собой – какао, сало, – по специальной таблице выбирал себе самые калорийные продукты. На уроках географии внимательно изучал карту БАМа. Представлял себе, как я туда отправлюсь. Тогда БАМ – целина была, туда за подвигами ехали. А я – хуже других, что ли?

Детство мое было самым обычным, советским – гуляли с пацанами на улице, баталии устраивали. Я в ту пору в Коломенском жил – в то время это была самая что ни на есть окраина Москвы. Прямо перед нашим домом возвышался свинарник и водонапорная башня, обозначавшая конец города. А слева начиналась деревня Коломенское. И к нам – москвичам – приходили оттуда драться деревенские. Мой дом – одна из трех 16-этажек – примыкал к самому парку. Тогда это даже не парк был, а настоящий пустырь – лужи, грязь несусветная. Самое раздолье для настоящих мальчишек. Там мы и давали бои деревенским врагам. Домой приходил покрытый толстым слоем коричневой глины, коленки разодраны, шапка набекрень, рукава на куртке нет – мама только головой качала. Потом деревню снесли, парк облагородили, проспект Андропова построили, провели станцию метро. И мы стали частью современного городского пейзажа.

В школе я постоянно числился в каких-то спортивных секциях: волейбол, карате, гимнастика, плавание. Это было обязательно. Я же должен был расти здоровым. А у меня с рождения порок сердца выявили, с шести лет постоянно мучил хронический бронхит. По полгода дома сидел. Мне бы, наверное, и не выжить бы с такими диагнозами. Но именно спорт и вытащил меня из всего этого дела.

Три года в бассейне «Динамо» – и бронхит мой куда-то пропал. Растворился, видимо, в бассейновой хлорке. Но сказать, что чем-то всерьез увлекался, не могу. Подолгу нигде не задерживался. Мне было интересно пробовать и пробовать, а дальше как пойдет. Однажды, придя на очередную тренировку в бассейн, я увидел объявление о наборе в кружок по литографии. Ух ты, интересно! – сказал я себе. Нужно посмотреть, что там такое. Тренировку пропустил, но маме-то как объяснить? Зашел в туалет, плавки намочил, а дома повесил сушиться. Дело в шляпе, как говорится.

Так я весело и беззаботно продолжал свой марш по кружкам да секциям. На самом деле детство – это и есть пора проб и ошибок: ну нельзя же в пять лет от роду уже точно представлять себе, кем ты будешь. Это уже и не ребенок, а старичок по сути! Я своего сына порой ругаю: что это ты – то одно, то другое – ничего до конца не доводишь? А потом осекаюсь: я и сам такой же был.

Но любое детство рано или поздно заканчивается. В 1980 году я поступил в Московский энергетический институт (МЭИ), на факультет электрофизики. Мама сказала мне: «Сынок, это твое будущее». И я с рвением кинулся покорять новые горизонты.

Учился первый год очень хорошо, на одни пятерки. Мне все было интересно, все в новинку. На первом курсе ты еще чувствуешь себя этаким недотепой. Вокруг – деловые студенты, в джинсах, с модными дипломатами. А у тебя и джинсов-то нет, и потрепанный допотопный портфель от дедушки достался. Но стараешься соответствовать, стать «своим». Это уже абсолютно другой мир был. Мир взрослых людей.

На втором курсе ко мне подошел мой приятель, тоже второкурсник, и сказал: «Тут секция есть альпинизма. Не хочешь попробовать сходить с ними?» И действительно, я прочитал объявление: «Секция альпинизма МЭИ набирает новичков».

Альпинизм, горы… Вспомнился красочный календарь со швейцарскими снежными вершинами, которым мама когда-то украсила стену в нашем домашнем туалете… Я немедленно загорелся, собрал рюкзак. И мы отправились… в поход в ближайшее Подмосковье, в лес. Поставили палатки, развели костер. Почему-то мои резиновые сапоги, в которых я шел, насквозь промокли. Я подвесил их сушиться у костра, и они моментально сгорели. Так состоялось мое первое альпинистское «крещение».

Мне открылась абсолютно новая, ни на что не похожая жизнь. Удивительная общность людей, заряженных одной целью, объединенных общими интересами, настоящих друзей. Глаза их горели, когда они рассказывали невероятные истории о своих путешествиях. Это как в книжках Джека Лондона, но реальнее, ближе. Мы заночевали в палатке, где уместились три мальчика и две девочки. А места для пятерых едва хватало, и мы переворачивались с боку на бок все вместе по команде. Это было настоящее приключение, сошедшее со страниц моих любимых книг! Мне было 17 лет, и я, наконец, почувствовал, что нашел что-то невероятно стоящее! Я всеми силами души возжелал закрепиться в этой фантастической секции, стать ее неотъемлемой частью. Но оказалось, что это не так просто.

Один из руководителей секции, Максим Онипченко, потомственный альпинист и на тот момент «матерый» третьеразрядник, неспешно подошел ко мне и, окинув меня критическим взглядом, бесцеремонно заключил: «Ты в очках – тебе нечего здесь делать». Он деловито смахнул копну густых волос со своего лица, обнажив классический профиль истинного альпиниста, и мечтательно уставил свои чарующие сине-серые глаза куда-то вдаль, на только ему видимые далекие, сверкающие вершины. Я оторопело взирал на него и безуспешно силился придумать достойный ответ. В конце концов стянул с носа очки и спросил: «А так можно?»