Мартын устроился с гитарой на стуле, взял пару аккордов, чтобы я выставил микрофоны, и заиграл Talk Dirty – его собственный джаз-клезмер-кавер на известную песню. Удивительно, в какой пронзительно бодро-грустный еврейский мотив он превратил этот унылый негритянский попс…

Вся вековая скорбь еврейского народа смотрела на нас глазами-маслинами из этих простых слов в исполнении Мартына, но я не вслушивался в текст, я смотрел на девушку. Мне никогда не удавалось уловить момент ее появления, но, играл ли он в студии или выступал на сцене, в какой-то момент оказывалось, что Менделеву аккомпанирует некая барышня. Сегодня она была в легком синем платье до колен, в простых туфельках на небольшом каблуке и белых гольфах, а играла на альтовой скрипке. Лицо ее, как всегда, закрывали длинные темные, вьющиеся волосы, взлетающая со смычком рука была украшена пестрыми браслетами. Играла она так же великолепно, как Мартын, – они составляли идеальную исполнительскую пару, ведущую сложную импровизацию как один человек, которым, в некотором смысле, и были.

Менделев играл мелодию за мелодией, переходя от бодрого свинга к тяжеловатым блюзовым квадратам, но везде альт вел безупречную партию, то солируя, то уходя на второй план и выпуская вперед гитару. Я молча наслаждался – это был чистый восторг, хотя аудитория радио наверняка предпочла бы что-нибудь попроще. Но попроще он в кабаке вечером сыграет, а тут пусть оттянется.

Увы, все хорошее быстро кончается, и я, дождавшись коды, вывел свой микрофон на пульте вверх. Оттарабанив

бодрое «С вами „Радио Морзе“!», запустил рекламный блок. Он начинался с рекламы «Графа Голицына», который и башлял Мартыну за выступление. «Не падайте духом! – возопил неестественно бодрый голос. – Мир – это зеркало! Иногда в него надо просто плюнуть и растереть!»

– Была? – грустно спросил Менделев, когда я отложил наушники.

– Была, – подтвердил я.

– Флейта?

– Скрипка, альт. Было круто.

– Эх… – Главная драма его таланта была в том, что сам он девушку увидеть не мог, – стоило ему потерять сосредоточенность на исполнении, как она немедленно исчезала. Никакие технические средства ее тоже не фиксировали, и в эфир у нас шла, к сожалению, одна гитара – эффект аккомпанемента проявлялся только вживую. «Граф ГолицынЪ», кстати, этим вовсю пользовался, Мартын был у них за главного (после сисек) завлекателя публики, услаждая посетителей в паузах между пьянством и блядством.

– И как она сегодня? – спросил он тоскливо.

Я описал, приукрашивая, как мог. Менделев сидел, уныло повесив свой шнобель, и вздыхал. Глупо быть влюбленным в фантом, порожденный собственным мозгом, но, если вдуматься, по-другому и не бывает.

– Ах да, – спохватился он, – чуть не забыл!

Порылся в гитарном кофре и выудил цилиндрический бумажный сверток:

– Фишки! От нашего кабака вашему радио.

– Ю-хху! – донеслось из-за стекла. Это Чото исполнял танец изголодавшегося по стриптизу самца лесной макаки. Мартын смотрел на него скептически – он-то стриптизерш каждый день без грима видит. Стриптиз – всего лишь монетизация того, что у некоторых людей есть деньги, но нет сисек, а у некоторых – наоборот.

«Граф ГолицынЪ», он же «Поручик Ржевский», являлся средоточием провинциального стрежевского порока. Ночной клуб – а точнее, кабак со стриптизом, казино и нумерами – размещал у нас рекламу, экономно расплачиваясь не деньгами, а фишками казино. Не знаю, почему рекламщики на это соглашались, – может, кто-то из них без ума от рулетки. Эти фишки распределялись в коллективе более-менее по совести, циркулировали на радио как внутренняя валюта, на них спорили, за них оказывали мелкие услуги, на них выменивали рабочее время и благосклонность девушек из бухгалтерии. Я свою долю честно ходил пропивать. Садился за столик, заказывал виски, а надо мной трясли филейными частями стриптизерши. Одинокий импозантный мужчина с бутылкой сначала представлялся им перспективным клиентом, сиськи мне чуть ли не в тарелку складывали, но потом поняли, что человек ходит просто надираться, – и отстали. Можно было спокойно поужинать – там жарят неплохие стейки. На стриптиз я, правда, насмотрелся до тошноты – но это все равно веселее, чем пить в одиночку дома.

– Возвращаясь к вам после рекламы, напоминаю, что вы слушаете «Радио Морзе», самое конкретное радио на свете, а на ключе дежурит Антон Эшерский. У нас по-прежнему тринадцатое июля и вечный четверг, но если бы сегодня отчего-то случилось четырнадцатое ноября, то это был бы День политолога! Политологи – авгуры нашего времени. По полету Твиттера и внутренностям Фейсбука они дают смутные толкования очевидного и не могут смотреть друг другу в глаза без смеха.

Если вы хотите знать правду – не слушайте их, слушайте меня. Вот вам мой прогноз: «Все будет примерно так же, как сейчас, но все будут уверены, что раньше было лучше». Уж это-то непременно сбудется, будьте уверены – потому что именно так идут дела последние десять тысяч лет…

В эфире зазвучала старая добрая бухательная: Was wollen wir trinken. Старички из Bots предлагали накатить и добавить еще [17] :

Я решил последовать совету и под их бодрое «ла-ла-ла» отбыл, оставив эфир Чото. Он гнал в эфир местные новости. Я прислушался:

– В рамках борьбы за здоровый образ жизни горожан мэр предложил сделать следующий шаг. После запрета курения в общественных местах, жилых и рабочих помещениях, за рулем, на улицах и площадях он выдвинул новую инициативу – штрафовать горожан за лишний вес!