– Я тут, прямо, замёрз. Сергей Петрович! – заявил журналист, – вы всё в делах?

– У господ журналистов тоже нелёгкий хлеб. Так чем обязан?

– Начну издалека, и покажу свою полезность. Вам известно о дерзких кражах скота на станции Перово?

– Так железные дороги, они под опекой жандармерии, – нарочито небрежно произнёс полицейский чиновник, доставая сигару.

– Вижу, – усмехнулся журналист, – вы готовы слушать, – и достал портсигар, а из него выудил папиросу с золотым обрезом. Господин Гомельский себя баловал.

– Так вот, -начал Абрам Израилевич, пуская облачко ароматного дыма, – как известно, мясоторговцы используют несколько станций Московской Железной дороги, и одна из них- это Перово. До боен- недалеко. Там построено три фабрики- переработка костей, мыловарня и собственно бойни и разделка туш, откуда торговцы и покупают мясо и развозят по лавкам. Рядом построен и новомодный завод по изготовлению колбас. Кожи тоже идут в дело, но на Павелецкой. Уже год назад жандармы не могут изловить злоумышленников, ворующих скот целыми вагонами. Пострадали несколько известных и богатых торговцев.

– И что? Дело жандармов воровство на железных дорогах расследовать, – повторился Стабров, – не моя, простите, область.

– Так груз был застрахован, уважаемый полицейский чиновник. Страховое общество «Россия» выплатило возмещение пострадавшим торговцам. Ну а владельцы страхового общества известны. И, важный момент…Кожи с клеймами владельцев всплыли в Кожевенном переулке. И, господин Пантелеев, убитый, как я понимаю, раз вы здесь, является одним из владельцев кожевенных мастерских.

– Стесняюсь напомнить, но частный сыск не разрешён в Российской империи. Но, спасибо вам за информацию. Что же вы желаете взамен?

– Возможно, эсклюзив после расследования дела. Ну, – и он улыбнулся, – чашечка знаменитого китайского чая.

– В ближайшее воскресенье буду рад вас видеть у себя.

– С супругой это будет уместно?

– Без сомнения.

Приехал возок, и пара дюжих санитаров с носилками пошли в здание. Стабров выпустил табачный дым изо рта.

– Знаете, эти господа, – и полицейский кивнул на возок санитаров, – никогда не говорят «До свиданья». Только «Прощайте»

– Ну, я скажу вам до свиданья, – попрощался Гомельский.

***

Минаков же постучался в сторожку дворника. Открыл ему уже знакомый Кузнецов Матвей Ильич.

– Снова здравствуйте.... Матвей Ильич, поподробнее по поводу вчерашнего вечера. Кто приходил вчера к покойному господину Пантелееву?

Дворник пожевал губами, в задумчивости стал загибать пальцы. поднял глаза к небу, вспоминал минут пять.

– Так трое было точно, – и внимательно посмотрел на полицейского, – один ушёл около пяти, как раз в церкви рядом, – и он оглянулся на купола, – на службу звонили.

– Не к вечерне?

– Нет, это позже случилось, я уже и чаем с пышкой подкрепился.

– Понятно…

И Александр Владимирович принялся строчить карандашиком в блокнот сказанное дворником.

– А так всё видите, всё слышите, Матвей Ильич? Что касается работы, конечно.

– И будочнику, Зиновьеву Леонтию Прокофьевич, докладываю, как положено. Дня три назад на улице дрались, так я сразу засвистел, что бы Прокофьич подоспел. Он молодец, быстрый.

– А чего дрались, не знаешь? – сразу ободрился Минаков.

– Не наши точно. Не с чугунки и не с вокзалов грузчики. Фабричные? – спросил он сам себя. – тоже нет. А, вспомнил! Они ведь до этого как раз к Пантелееву приходили, но пустил он одного из них.

– И Зиновьев изловил драчунов?

– Одного поймал.

– Не в службу… Позови Зиновьева сюда?

Дворник вышел, а полицейский присел, и по привычке осмотрелся в дворницкой. Две комнаты, как и везде. Одна для отдыха, другая- для инструмента- пары лопат, метелок и лома. Здесь же стояла и тачка. В жилой комнате – старый шкаф, видно отданный владельцем номеров, и железная кровать с пуховым матрасом и подушкой того же происхождения. На столе имелся и самовар, две кружки, несколько тарелок и ложек.

Минаков достал портсигар, уже размял папиросу, постучал большим пальцем по гильзе, но, вздохнув, убрал в карман. Не у себя дома. и хозяин мог обидеться, что гость надымил без спросу.

– Кто звал, Ильич?

– Начальство ваше, – услышал он голос Кузнецова, – прямо строгий господин…

Александр Владимирович даже приободрился, услышав такие лестные слова о себе и расправил плечи пошире. Но вот, дверь открылась, и вошёл Зиновьев.

– Вы задержали третьего дня здесь хулигана, Леонтий Прокофьич?