Вероятно, такого бизнесмена, как Зигги Вильциг, больше не будет никогда: это единственный выживший узник нацистских концлагерей Освенцим и Маутхаузен, который бедным и необразованным приехал в Америку и из уборщика фабричных туалетов превратился в CEO котируемой на Нью-Йоркской фондовой бирже нефтяной компании и коммерческого банка с многомиллиардным капиталом. То, что ему удалось добиться такого успеха в двух самых антисемитских отраслях экономики послевоенной Америки, делает его достижения еще более впечатляющими. Большинство руководящих постов в акционерных компаниях открытого типа занимают мужчины, родившиеся в Америке, получившие образование в одном из колледжей Лиги плюща, происходящие из влиятельных семей и имеющие степень МВА.

Зигги был неквалифицированным работником, имевшим лишь начальное образование, к тому же иностранцем: он приехал из Европы с 240 долларами в кармане и первый свой доллар в Америке заработал на уборке снега.

Все, с кем я беседовал при подготовке этой книги, сходились в одном: никто из них не знал ни одной другой судьбы, напоминавшей судьбу Зигги хотя бы отдаленно. Хотя все опрошенные говорили о его чудесном спасении после многолетних страданий Холокоста, больше всего они подчеркивали то, как ему удалось преодолеть эти трагические события и стать значимой фигурой в американском бизнесе. Хотя его рост составлял всего около 160 сантиметров, все описывают его мощь и бесстрашие перед лицом грозных соперников. Один из его бывших коллег за достижения сравнил его с Давидом – воином небольшого роста, который благодаря гибкости и точности поверг гиганта Голиафа и стал царем Израиля, – и предположил, что триумф Зигги над врагами-антисемитами был не менее поразителен, чем победа его библейского прототипа.

Судя по сохранившимся записям публичных выступлений Зигги, он обладал и вдохновенным голосом царя Давида. Ораторские способности Зигги один его бывший партнер назвал «шекспировскими». Например, когда его первым из переживших Холокост пригласили выступить перед офицерами и кадетами в Военной академии США в Вест-Пойнте, его речь, согласно газете New York Times, носила «яркий» и «личный» характер: он так красноречиво описывал ужасы Освенцима, что плакали и кадеты, и закаленные ветераны. Его голос, четкий и ясный, несмотря на заметный немецкий акцент, в тот момент дрожал от передаваемых эмоций. Он хорошо понимал, когда поднять палец, чтобы заострить внимание, когда остановиться, когда схватиться руками за трибуну, когда наклониться вперед к слушателям для достижения эффекта интимности. Зигги выступал так же, как жил: всем своим существом проявляя повышенное внимание к деталям и изо всех сил стараясь просветить своих слушателей, и те уходили с этих встреч вдохновленными как этим человеком, так и его речью.

Клиенты, друзья и партнеры по бизнесу описывали его с тем энтузиазмом, который обычно приберегают для мировых лидеров, не скупясь на такие эпитеты, как «незабываемый», «вулканический», «гениальный». Другие называли его «непреодолимой силой природы» и «самым блестящим из всех, кого я встречал». Но никто не забывал добавить в его описание ту черту, которая, как всем было известно, значила для него больше всех остальных: он пережил Холокост.

Хотя представить полную картину всего, что испытал Зигги во время Холокоста, уже было серьезной задачей, еще большей проблемой стало описать его перерождение после освобождения в одну из главных фигур в бизнесе послевоенной Америки. Каждый партнер, конкурент или сотрудник Зигги, опрошенный для этой книги, жаждал поделиться своей любимой историей о нем, и каждая из этих поразительных, часто забавных, а порой шокирующих историй добавляла свои штрихи к портрету сложного человека, для которого ценность жизни была в том, чтобы осуществлять неосуществимые мечты и побеждать непобедимых врагов.

Зигги не боялся никого; для него не существовало слишком опасных соперников. Например, когда Совет управляющих Федеральной резервной системы – центральной банковской системы правительства США – обязал его избавиться либо от нефтегазовой компании, либо от банка, Зигги подал в суд, став первым в истории человеком, решившим судиться с Федеральной резервной системой. Выиграть эту войну он не мог, но его обуревало стремление вести праведные битвы. Прошло уже полвека, а этот примечательный случай до сих пор проходят в юридических вузах.

В жизни Зигги многое объяснялось тем, что он пережил Холокост. Однако в неудержимом стремлении бывшего узника и иммигранта забыть о горьком прошлом и построить лучшее будущее можно найти универсальный, вдохновляющий и подлинно гуманистический смысл.

Утром 12 декабря 1947 года, когда начиналась одна из самых холодных зим в истории Америки, пассажиры океанского лайнера «Марин Флетчер» высыпали на палубу поглядеть на статую Свободы, которая встречает прибывающие корабли, воздевая факел свободы на тридцать метров в небо. «Жизнь в Америке прекрасна, – пели они, взявшись за руки, – цветы здесь красивее, жизнь намного легче…» Пароходу водоизмещением 36 600 тонн потребовалось тринадцать дней на маршрут из немецкого Бремерхафена.

Двадцатиоднолетний Зигберт Вильциг страдал от головокружения и тошноты и за две недели океанского путешествия сильно потерял в весе. Услышав возгласы радости, он с трудом выбрался на верхнюю палубу и сделал глубокий вдох. Свежий воздух был настоящим облегчением после дурных запахов, неизбежных в условиях переполненной людьми нижней палубы. Зима соткала за статуей Свободы серебряную сеть из снега и облаков; ни одного здания не было видно, и в утренней дымке все его внимание приковывала зеленоватая, начавшая окисляться Свобода. Двигатели «Марин Флетчер» продолжали работать, и палуба под его ногами пульсировала и гудела. Статистика, собранная после освобождения, показывала, что практически все евреи, отправленные в Освенцим, умирали в течение четырех месяцев. Но он был жив и попал в Америку – после почти двух лет, проведенных в этом концентрационном лагере.

Пароходы были слишком велики, чтобы бросить якорь на острове Эллис, так что портовые огни указали «Марин Флетчер» путь к причалу в миле от него – в проливе Веррацано-Нарроус. К левому борту швартовались паромы, забирали пассажиров и их поношенные чемоданы и доставляли на остров Эллис, где оформлялась процедура иммиграции.

Зигберт был молод, но годы в концентрационном лагере научили его, что часто внешний вид может стать вопросом жизни и смерти. После освобождения он заработал немного денег и приобрел модную фетровую шляпу, зимнее пальто и строгие брюки, что помогло ему войти в офис миграционной службы с достоинством, несмотря на изматывающее путешествие через Атлантический океан. Окна в одноэтажном зале прибытия были закрыты из-за зимнего мороза. Трехлопастные металлические вентиляторы, прикрученные к деревянным стенам, гнали зловонный воздух. Зал украшали застекленные портреты американских президентов. Зигберт приостановился, чтобы изучить собственное отражение и так причесать густые черные волосы, напоминавшие львиную гриву, чтобы добавить лишний дюйм к своему скромному росту.