Черный Коготь давно отчаялся вернуть своей расе былое достоинство. До катастрофы крылатые маги были одним из четырех великих народов, наделенных волшебной силой и призванных Богами хранить мировой порядок. Прежде чем утратить свою силу после страшной войны магов за главенство, его народ повелевал стихией Воздуха. Вместе с чародеями-людьми, магами Земли, они опекали птиц и всех существ, чьей стихией был воздух, и властвовали над погодой вместе с Левиафанами, могущественными магами Воды.

Утрата былого величия с каждым годом все сильнее угнетала Верховного Жреца. Воспоминание о нем пробуждало не гордость, а боль. На его взгляд, даже в древности Крылатый Народ не смог полностью развернуться. «Почему, — ворчал он про себя, — мы так и не обрели полной власти над нашей стихией? И Погоду и Воздух приходилось делить со всякими земными колдунами или с этим патетичным Морским Народом, ни с того ни с сего вообразившим себя „Совестью мира“?! И не то чтобы Черный Коготь забыл, что все стихии, равно как и силы, их контролирующие, взаимосвязаны и одинаково необходимы в устройстве мира — просто он был чересчур патриотичен.

В юности Верховный Жрец был большим идеалистом. Неизвестные родители сразу после его рождения отдали сына в сакральный приют при Храме Иинзы — обычная участь нежеланных детей. Но если другие, приняв свою судьбу, становились послушными будущими жрецами, Черный Коготь всегда жаждал большего. Высокородные женщины отвергали его, а других он презирал сам. Худой, длинный, с неприятной внешностью, снедаемый честолюбием, недооцененный наставниками, он сам пробивал себе дорогу к власти и вопреки всему выделился среди учеников, так как слишком хорошо учился, чтобы не быть замеченным.

Конечно, в своем одиночестве Черный Коготь тосковал о семье, которую потерял, и о заботе и теплоте, которых никогда не знал. Не имея никаких сведений о своих родителях, он воображал себя незаконнорожденным отпрыском королевской династии и каждую ночь в своих фантазиях достигал власти над Крылатым Народом и, восстановив его былое величие, завоевывал себе господство в мире, который всегда отвергал его.

И вот однажды, когда наставники, не потерявшие надежды взрастить в душе юноши священническое смирение, заставили его убирать в храме. Черный Коготь, благодаря своим амбициям ревностно выполняющий любые поручения, обнаружил дневник Инкондора.

В этом не было сомнений. Молодой, заносчивый, всеми проклятый маг, один из виновников ужасной Катастрофы, чье имя у Крылатого Народа стало табу, оставил послание к потомству в темной, запретной нише за алтарем. Черный Коготь случайно нашел его, а жрец уже тогда считал, что случайностей в жизни не бывает.

Инкондор был бесстрашен и безжалостен в своих притязаниях; он был уникальным созданием, не понятым низшими существами, окружавшими его. Жадно читая дневник по ночам в своей тесной, сырой келье, Черный Коготь пришел к очевидному заключению, что послание это, прошедшее через века, было предназначено специально для него, он-то и есть настоящий Инкондор, рожденный вновь, чтобы наконец воплотить мечты в действительность.

Осторожный стук прервал его размышления. Выругавшись, жрец распахнул дверь с такой силой, что едва не сбил гостя с посадочной площадки. Тот поспешно увернулся от очередного кома снега, брякнувшегося с навеса над крыльцом, и Верховный Жрец узнал Сигнуса, воина-жреца, который, впрочем, предпочитал воинской стезю целителя. Черный Коготь презрительно усмехнулся — по крайней мере он верный последователь, а знахарское знание ядов подчас бывает весьма полезно.

— Владыка, — с порога выпалил Сигнус, — королева Пламенеющее Крыло скончалась.

Сердце Черного Когтя забилось веселее. Ну наконец-то! Ждать пришлось долго, но сейчас эта новость как нельзя кстати.

— Я иду! — ответил он и в тот же момент ощутил некий безмолвный сигнал, заставивший его вернуться в покои. И Верховный Жрец так и ахнул: на противоположной окну стене один из полированных каменных блоков вдруг засветился тусклым светом, и перед ним возникло резко очерченное знакомое лицо Миафана.

Черный Коготь с облегчением вздохнул.

— Я приду сразу как смогу, — сказал он Сигнусу. — А до тех пор меня нельзя беспокоить ни по какому делу. Ясно? — Он захлопнул дверь перед самым носом озадаченного вестника и тщательно запер ее.

— Миафан, где же ты? — Верховный Жрец был слишком взволнован, чтобы прибегать к безмолвным формам ментального общения. — Снег тает! Моя зима кончается! Что..?

— Заткнись, Черный Коготь, и слушай. — Немая речь Верховного Мага была едва внятной, чувствовалось, что он ослаблен. — На моего мага Погоды, на Элизеф, напали эти перебежчики…

— На нее напали? Она ранена? А она может восстановить зиму? — не утерпел жрец.

— Конечно, если хочет жить. — На мгновение в голосе Миафана появилась твердость стали. — Я займусь этим, как только вернусь. Но ближе к делу. Как там эта ваша королева?

Черный Коготь улыбнулся.

— Умерла, — довольно ответил он. — Яд сработал прекрасно.

— Великолепно! Тогда, не теряя времени, бери власть.

Мой дурачок принц обстряпал все лучше некуда. Принцесса заманит наших беглецов в замок Инкондора — в смысле ловушки ты это прекрасно придумал — и, если они оплошают, все пройдет как по маслу. Скоро ли ты будешь готов? — Изображение улыбнулось с таким зловещим торжеством, что у Черного Когтя похолодела спина.

— Буду готов? — удивленно переспросил он. — Но королева умерла буквально только что, и у меня не было времени…