Приговаривая, Пресвел расхаживал по комнате, зажигал масляные лампы и свечи в бронзовых подсвечниках — и все это время ворчал не переставая. Серима не прерывала этот бесконечный поток слов: голос Пресвела разгонял затхлую тишину ее кабинета так же весело и беспощадно, как золотистое пламя свеч разгоняло вечерний сумрак.

Вскоре помощник ушел — как раз тогда, когда явилась раздуть пламя в угасающем очаге Марута, старая экономка Серимы. Едва шагнув на порог, старуха открыла было рот, чтобы сделать выговор Серимее, но Пресвел одним взглядом заставил ее замолчать.

— Все в порядке, Марута, — сказал он, — можешь не трудиться. Мы с госпожой уже подробно обсудили и работу на износ, и порчу глаз.

Марута метнула ему в спину ненавидящий взгляд и присела на корточки у очага, ворча себе под нос что-то о заносчивых умниках. Серима с наслаждением отхлебнула горячего чаю — и впрямь горячий, что бы там Пресвел ни бурчал о сквозняках! — и притворилась, что не слышит старухиной воркотни. Потом с хрустом потянулась, заведя руки за голову и оттопырив локти, чтобы размять затекшие до боли плечи и шею. Болели глаза, натруженные долгим чтением в сумерках, и Серима в который раз призналась себе, что Пресвел прав. И так уже далекие предметы расплываются перед глазами — если так пойдет и дальше, она совершенно испортит себе зрение. Надо расслабиться и хоть немного отдохнуть — позабыть хоть на время о своих заботах…

Отдых, само собой, оказался недолгим. Старая экономка давно уже изнывала от желания высказаться. Повозившись с очагом, она подняла голову и обратилась к Серимее раздражающе фамильярным тоном старинной служанки, которая знает свою хозяйку с пеленок:

— Да не выходи ты так из себя из-за этих дурацких дождей! Злостью все одно делу не поможешь.

— Надо же, какая проницательная! — ядовито огрызнулась Серима. — Может, дашь мне практический совет, как сохранить душевное спокойствие?

Лишившись вначале матери, а затем и отца, Серима в своем одиночестве поначалу воспринимала воркотню старой экономки так же снисходительно, как излишнюю заботливость Пресвела. Однако с тех пор, как она стала главой Торговой Ассамблеи и приступила к своим новым обязанностям, постоянная фамильярность Маруты начала ее раздражать.

Толстая седовласая старуха, кряхтя, поднялась на ноги.

— И нечего на меня огрызаться! — отдуваясь, заметила она. — Не я же испортила тебе настроение!

— Во всяком случае, ты его и не улучшаешь! — отрезала Серима. — Ради всего святого, Марута, убирайся вон и займись чем-нибудь полезным!

— Ох-ох, прошу прощения, леди Серима! — фыркнула экономка. Когда она с оскорбленным видом удалилась, все еще ворча что-то себе под нос, Серима пересела в удобное кресло у очага и закрыла лицо руками, вновь предавшись размышлениям о своих заботах. Как бы тщательно и часто ни проверяла она счета и отчеты, результат неизменно выходил один. Торговля приходит в упадок, и если только какое-нибудь чудо вскоре не прекратит убийственные дожди, вся коммерческая система Каллисиоры, которая создавалась и сохранялась столетиями, рухнет окончательно.

— А когда прекратится движение товаров по стране, в дело двинутся армии, — вполголоса пробормотала Серима. По спине пробежал ледяной ручеек страха. Ее ждет не только разорение — распад и гибель всей Каллисиоры.

Марута постучала в дверь кабинета — нарочито громко, словно давая понять, что намерена дуться до утра, а то и до конца недели.

— Вас, леди, хочет видеть какая-то женщина. Кто такая, не говорит, и вся закутана в черный плащ, так что и лица не видно. Разговор у нее, правда, не простецкий, и она говорит, что это-де вопрос жизни и смерти. Мне привести ее или пускай Пресвел вытолкает ее взашей? Ежели хотите знать мое мнение…

— Твоего мнения никто не спрашивает!

К ужасу своему, Серима поняла, что визжит, как базарная торговка. «Нет, право, — подумала она, — Маруте давно пора удалиться от дел. Тогда я могла бы нанять новую экономку, которая будет относиться ко мне более почтительно». Серима сделала глубокий вдох, стараясь сосредоточиться на деле. Посетитель в такой поздний час вряд ли придет из-за пустяка.

В ней проснулось любопытство.

— Я приму эту женщину, Марута. Куда ты ее проводила — в гостиную? Очень хорошо, но все же кликни Пресвела, и пускай на всякий случай постоит за дверью. Если что не так, я позову.

Притворившись, что не заметила неприязненного взгляда экономки, Серима застегнула ворот коричневого бархатного платья — она расстегнула ворот, увлекшись работой, — и проворно зашагала к лестнице.

Почему-то ей казалось, что загадочная гостья должна быть выше ростом. Серима шагнула в гостиную — и остановилась в дверном проеме, опираясь рукой о косяк. Отчего-то ее охватила оторопь при виде коренастой фигурки, закутанной, к вящему удивлению Серимы, в чересчур просторный и длинный солдатский плащ.