«Бывает, – ответил я сам себе. – Да только я бы при таком положении вещей в несчастный случай точно не поверил. Вдруг докопаются?.. До чего они докопаются? Они не знают, что с террористами и заказными убийствами делать. Да и торговцев на рынке билетить куда приятней, чем расследовать дело, которое вполне можно списать на несчастный случай».

Успокоив себя подобным образом, я почувствовал, что настроение немного улучшилось. Джин кончился, и я плеснул себе хорошую порцию коньяку.

«Хрен до чего они докопаются!» – будто тост, произнес вслух и одним махом опорожнил бокал сразу наполовину.

Несколько минут я созерцал, как в телевизоре лохматый ведущий проводил какой-то идиотский конкурс в новой игре. Тем не менее, я не мог не заметить, что в глубине души осталось какое-то беспокойство. Словно гвоздь в ботинке. Постепенно оно оформилось и материализовалось во вполне конкретный вопрос: «Еесли это действительно было убийство, то и меня… могут?»

Беспокойство снова вернулось. «Не удивлюсь, если и у египтолога пропали винчестеры из компьютеров».

Но зачем воры это делают? Чертовщина какая-то. По всему получается, что дело в самой информации. Именно ее как таковую пытаются уничтожить любыми средствами. Выходит, цель – содержание этого папируса. Мне тут же вспомнились какие-то дурацкие голливудские фильмы, где разного рода религиозные фанатики и сектанты охотились за героями, которые случайно стали обладателями некой тайны – книги заклинаний, волшебного амулета или еще какой-нибудь подобной ерунды.

«Чушь какая-то», – проворчал я и попытался найти какое-то иное объяснение происходящему. Однако ничего не получалось. Как я ни старался, элементарная логика восставала против любых других объяснений.

«Что же там за содержание такое?» – пробормотал я и, сев за компьютер, погрузился в чтение.

Прошло часа полтора. Перевод египтолога был прочитан и даже по большей части понят. Единственное, я никак не мог вспомнить, где я раньше видел что-то очень похожее. Когда я говорил Хохлову, что читал труды Гермеса Трисмегиста, я, мягко говоря, слегка преувеличил. И, тем не менее, некоторые фразы мне казались удивительно знакомыми. Однако как ни старался, я не мог вспомнить, где читал или слышал нечто подобное.

Мои напряженные раздумья были прерваны настойчивым звонком в дверь.

«Это еще кто?» – удивился я. Тихо подойдя к двери, я взглянул в глазок. Там, держась за стену, стояла Натуля. Похоже, она была в изрядном подпитии. Словно в подтверждение моих слов, Натуля (видимо, устав ждать) врезала кулачком по железной двери и прокричала:

– Открывай, подлый изменщик! Я знаю, у тебя там баба!

«Приехали! – подумал я. – Только мне еще здесь сцен ревности не хватало!»

Я огляделся по сторонам. Ничего предосудительного (или того, что можно было счесть таковым) я не заметил. Кроме бутылок со спиртным на столе.

«Пожалуй, лучше спрятать все это добро подальше. Похоже, ей на сегодня достаточно».

Я быстро перенес бутылки со стола и из бара в гардеробную и запер их там. После чего пошел открывать дверь. С той стороны в нее уже непрерывно лупили чем-то твердым, и гул разносился едва ли не по всему подъезду.

– Да она там что, с ума сошла совсем? – проворчал я и повернул замок.

Натуля ввалилась внутрь, держа в руке собственную туфлю. Видимо, именно ею она колотила в дверь.

– А я в ночном клубе была! И даже там целовалась с одним хмырем! – выпалила она с порога.

Пару секунд я раздумывал, как реагировать на это неожиданное признание. Потом принял трагическую позу.

– О, Боже! Как ты могла? И это после всего, что было между нами!

Однако Натуля иронии не уловила.

– Сам виноват! – мстительно заявила она. – Почему не звонил?

Судя по всему, я был первым, кто не звонил ей каждые пять минут, перед этим проведя с ней ночь.

– Я знаю, у тебя есть баба! – с пьяной решимостью снова заявила Натуля.

– Натуля, ну что за выражения? – поморщился я. – Баба! Сколько есть прекрасных, ласкающих слух синонимов: женщина, девушка, гражданка, фемина, нимфа, муза наконец…

– Ну и где эта твоя гражданка? – Натуля продралась между мной и дверным косяком и вошла в комнату.

Обойдя все помещения (и даже проверив шкаф), она вернулась немного озадаченная и села на диван.

Похоже, иного объяснения, почему я не звонил (кроме «бабы», разумеется), у нее не было. Однако, что мне всегда нравилось в Натуле, так это ее умение до последнего не выпускать из рук бразды и делать вид, что ситуация у нее полностью под контролем. Положив ногу на ногу, она достала сигарету.

– Налей мне выпить, – потребовала она.

Я сделал растерянное лицо.

– Ничего нет. Кончилось.

– Как это кончилось? У тебя – и вдруг кончилось?

На эти ее слова я даже немного обиделся: тоже мне, нашла алкоголика. Я сел с ней рядом на диван.

– Да, Натуся, такое тоже бывает, – проговорил я и обнял ее за плечи.

Она попыталась высвободиться, но я держал крепко.

– Признавайся, что все это время делал?

– Как что? Сидел, глядел в окно и грустил…