– Я хочу здесь работать, пожалуйста, не могли бы вы пропустить меня? – я взглянула на него таким проникновенным взглядом, на какой только была способна, – позвольте мне хотя бы пройти и спросить, не нужен ли им работник. Не думаю, что от этого кто-то пострадает. Очень вас прошу, пропустите меня и позвольте спросить у них лично.

Охранник усмехнулся и пожал плечами.

– Не знаю, – бросил он и, развернувшись, пошел в свою комнатку, крича другому: – Слышишь, Эл, не знаешь, нам тут никто не требовался? Должность, может быть, какая-нибудь открытая есть.

Я затаила дыхание и напряглась, с одним еще возможно найти общий язык, а вот на второго меня, боюсь, уже не хватит. Почва подо мной постепенно разверзалась, дело принимало нерадостные обороты.

– Не знаю, – ответил ему голос, – они меня в такие вещи не посвящают. А что такое?

– Да тут девочка пришла, вот просит, чтобы я ее пропустил, – сказал он шутливым тоном. К горлу подкатил огромный ком, я закрыла глаза и подумала про себя: “Ну разве так разговаривают, естественно, меня сейчас отправят восвояси”. Я решила попытаться еще раз, уже не понимая, что делаю.

– Пожалуйста, позвольте пройти. Я вполне конкурентоспособна и уверена, что мне подберут работу. Обещаю, не буду навязываться им, и надеюсь, не напрягаю вас.

Я замолчала, чувствуя, что краснею, они тоже молчали, глядя на меня полушутливо, полусерьезно.

– Я очень хочу здесь работать и уверена, что меня возьмут. Мне есть, что предложить. Они вам еще потом спасибо за меня скажут, – произнесла я медленно, придавая вес каждому слогу. Они переглянулись, и один из них усмехнулся.

– Ну что делать-то? – сказал один, другой пожал плечами. Я вновь повторила свои слова и в конце концов меня пропустили, правда, очень неохотно! Взяв при этом документы. Теперь надо было добиться, чтобы меня не выпроводили, не дослушав, в отделе кадров, иначе назад будет вернуться трудно. Мои слабые нервы не выдержат провала.

Не буду вдаваться в подробности попыток добыть себе должность. Скажу лишь, что это стоило огромных трудов. Я бледнела, краснела, ладони покрывались испариной, взгляд горел, сердце стучало как бешеное. Не знаю, заметили ли они эти признаки. Но меня взяли! Последнее слово оставалось за директором, и он, видимо, умилившись моими искренними наивными порывами, дал приказ поставить меня на должность помощника секретаря в информационном отделе. Сказать, что я была несказанно счастлива, не сказать ничего.

Итак, началась работа.

Меня без проблем пропустили через проходную и направили в большое здание, похожее на ангар, с прямоугольными огромными окнами, как в спортзалах. В первые дни мне давали разные анкеты, которые надо было заполнить: анкета о себе, об увлечениях, какие-то психологические тесты и устные беседы. Меня таким образом проверяли на пригодность и серьезность, чтобы иметь возможность раньше времени выявить корыстные цели, если бы таковые имелись. Их не было, во всяком случае, я сама так считала. Коллега по работе, которая сидела сбоку, оказалась весьма осторожной и скрытной, хотя и старалась вести себя достаточно открыто. Я смотрела на нее и понимала, что здесь не принято делиться информацией, но между тем нужно было сохранять с другими сотрудниками дружелюбные открытые отношения, в общем, лицемерить, чего я терпеть не могла.

Я осмотрительно решила не задавать вообще никаких вопросов относительно рода Керранов и вообще постаралась с головой уйти в возложенные на меня обязанности. Увы, из того, что заключала в себе работа, узнать нельзя было ничего. Я обрабатывала какие-то бесчисленные письма и почту и, если надо было, писала на них дежурные ответы, если имелось дело поважнее, то им занималась моя коллега.

Все, что мне довелось узнать, это то, что они не называют себя организацией и не принадлежат ни к какому властвующему высшему органу, но ведут совершенно самостоятельную деятельность, готовую развалиться, как только в ней отпадет надобность. Они называли себя обществом, образованным на добровольной основе, и поддержку, видимо, черпали только из своих резервов. Неизвестно, имелись ли у них отношения с другими обществами у нас или за границей, но вся деятельность нашего общества хранилась в торжественной секретности. К моему удивлению, общество не включало в себя огромное количество служащих и не обладало большим размахом. Все работники имели личную доверенность и прошли проверку временем. Только мой отдел оказался самым открытым для доступа и самым большим. Сюда можно было попасть так же, как попала я. Здесь и работало большинство людей, и занимались они обработкой огромного количества поступающей информации, не несущей в себе особо никакой важности.

Ну что ж, я не теряла надежды и верила, что меня должны были продвинуть вверх, туда, куда имели доступ лишь немногие. Это звучало чопорно и самоуверенно, но если уж я задавалась целью, то достигала ее, как правило, от природы обладая силой воли и стремлением.

Следует обратить внимание на еще одно событие, которое не могло пройти для меня бесследно и наверняка помогло продвинуться выше.

Ко мне подошла однажды Тэсс, секретарь, под началом которой я находилась, и попросила пройти за ней. Она передала меня другому человеку, и мы пошли дальше по кулуарам, одинаковым и серым. Я не решалась спрашивать, куда меня ведут, тем более что незнакомец имел слишком серьезный вид, совсем не располагавший к вопросам.

– Проходите и садитесь на стул, – сказал он, пропуская меня перед собой. Я вошла, и он захлопнул дверь. В комнате имелся один единственный стул, более не оказалось никакой мебели, только в стене за стеклом находилась еще одна маленькая комнатка. Тут же вошли другие люди и молча стали крепить ко мне какие-то приборы с проводами. Я испугалась и осведомилась, что они делают.

– Не бойтесь. Вам сейчас будут задавать вопросы, надо успокоиться и отвечать на них. Это все ваши труды.

Ладони похолодели, я чувствовала, что бледнею, но совершенно беспричинно.