Женя негромко охнула и замолчала. Замолчала и маленькая Моджеевская, видимо, выжидая, чем обернется диалог деда и матери.

– Она сказала, что наговорила тебе... Жень, она...
– Малич с трудом подбирал слова, чтобы хоть как-то объяснить случившееся. – Понимаешь, она придумала, что ты и я... Правда она не знала ни про тебя, ни про Юльку. Как-то не до того было. Не сердись на нее, ладно?

– Да погоди ты! – отмахнулась Женька от его объяснений. – Погоди! Ты хочешь сказать, что это ты с... ней, что ли? Как ее... с Адамовой?

Отец торжественно кивнул.

– Да ты когда успел, па?!

– Да в общем-то это вот она виновата, - улыбнулся он и кивнул на мелкую Моджеевскую. – Я к Роману ехал в роддом, а Стеша меня подбила.

– Куда подбила?

– Задний бампер японцу снесла.

– Оу... – выдохнула Женя и замолчала. Чай и кофе были позабыты. Она склонила голову набок, глядя на своего отца и свою дочку, и пыталась систематизировать мельтешащие в голове обрывки мыслей, среди которых что-то упорно рвалось впереди прочих, но никак не могло проскочить. Видимо, материнство в любом возрасте сказывается на умственных способностях, - решила про себя Евгения Малич, а вслух произнесла:

– То есть, ты хочешь сказать, что отбил эту женщину у Олега Станиславовича? – и полыхнуло. Прямо в висок. Отчего Женька резво подорвалась с дивана и прижала руку к груди: - Ты что? Ничего не знаешь?

– Я знаю, что был банкир. Жень, ну был и был. Мало ли у кого и кто был. Мы же не дети.

– Так его убили, па! – воскликнула Евгения, уставившись на отца, точно так же уставившегося на нее.

– Как убили? – опешил он.

– Па! Ты правда не знаешь? Она ничего не сказала?!

– Нет, - хмуро проговорил Андрей Никитич. – Что случилось?

– Так ведь ее же, наверное, должны были поставить в... – Женя запнулась и попыталась взять себя в руки. Даже села обратно и вперилась взглядом в настороженные и потемневшие глаза отца. И начала сначала: - У нас Арсен Борисович этой ночью из Италии прилетел, они с Ромой перешли на военное положение с утра. Олег Станиславович ушел в море на Ромкиной яхте, помнишь, мы прошлым летом в отпуск на ней ходили? А в этом году он ее Олегу одолжил... а она рванула, но это точно не наша вина. Рома говорит, что яхта прошла техосмотр, с ней не могло быть проблем. А Арсен Борисович сказал, что карабинеры обнаружили следы взрывчатки на обломках... на Панкратова было покушение. Тело не нашли пока, но шансов, вроде, нет.

Пока он слушал все, что говорила Женя, постепенно до него доходила единственная вещь, совсем не связанная с бывшим «соперником». Вычленил Малич главное. Как ему в ту минуту казалось – главное. Совершенно естественно – главное. Для отца двух дочерей.

– Точно на него? – выдохнул Андрей Никитич, подавшись к своей старшей. – Яхта ведь Романа. Ещё не хватало! Жень!

– Нет, ты что! – замахала та руками, тоже сообразив, к чему он клонит, но немедленно отметая подобную версию. И успокаивающе принялась пояснять, вместе с тем поселяя в нем новую тревогу, пока еще неясную. – Мы никуда и не собирались, пока врачи не разрешат Лизе перелеты. А что Панкратов будет на ней... много кто в курсе. Даже не думай о таком! С нами это никак не связано, и подобная версия даже не рассматривается. К тому же Арсен Борисович утверждает, что на Олега уже покушались, по крайней мере, один раз. Они теперь с Ромой в следаков играют.

– Ясно, - задумчиво проговорил он. – А Роман дружил с этим Панкратовым? Ну раз яхту одалживал и теперь лезет?

– С молодости почти... но папа! Главное же не это!

– Ты о чем?

– О том, что сегодня сказал Арсен Борисович! В общем, наши и итальянцы создали совместную следственную группу. И наши уже и заказчика нашли. Вернее, назначили. Эту твою Адамову! Она номер один из подозреваемых!

– Ох...
– крякнул Андрей Никитич, проглотив рвавшееся с губ определение.

Тряхнул головой, отгоняя от себя эту чушь и позволяя себе еще несколько секунд неосознанности и неверия. Сжал Лизку. А когда она запищала, демонстрируя ему собственное недовольство, резко очнулся и выпалил:

– И нахрена оно ей, по их мнению?

– Ну... она его... грабанула... говорят. На сумму со множеством нулей, - медленно проговорила Женя и слабо попыталась пошутить, видя его состояние: - Ты из этих денег ничего не видел, а?

– Это типа я ей помогал?

– Да про тебя, по-моему, вообще никто особо еще не знает... – хмыкнула Женька. – Но ты того... дома будешь – окажи услугу следствию, поищи на всякий случай. Может, где по тумбочкам распихала... и в кладовке глянь заодно. Ну, где крупы...

– На антресоль лезть? – с самым серьезным видом поинтересовался отец, и на десятую долю не чувствуя той легкости, с которой продолжал держать лицо. Потому что сейчас получил самый что ни на есть настоящий удар под дых. Сильный и болезненный, вышибающий воздух из легких и не дающий сделать хотя бы еще один вдох.

Он растерянно смотрел на Женю. А Женя – испуганно на него.

Он подумал, что надо позвонить Стеше.

А Женя – что кофе этот дурацкий так и не выпит.

Но ни кофе, ни Стеши. Как будто они не про нее говорят. Не о них шутят. Стеша вчера была обычной. Уже привычной. Утром уходила обычная. Уже привычная. Она была хорошей привычкой. Улыбающейся, живой, счастливой.