— Что у нас тут? — позевывая, в операционную вплыл необъятных размеров дяденька лет сорока на вид.

— Киста лопнула, — пояснила молоденькая медсестричка. — Исакова ждем. Он скоро подойдет, просил вас уже начинать, Иван Адамович.

— Ладненько, — мужичок радостно улыбнулся, потер пухлые ручки и направился ко мне. — И кто у нас тут такой красивый лежит? — как ребенка, спросил он меня, а я поняла, что это анестезиолог. Только они так с пациентами общаются: все у них котики, лапоньки, заиньки и пупсики.

Я повернулась к доктору, а он застыл на месте и слегка сбледнул.

— Бегом за Исаковым! — приказал он тоном, не терпящим возражений, — и главному звони, это его пациентка!

— Че, серьезно? — не поверила молоденькая рыжая девица, медленно вставая.

— А кто это?

— Жена Медведева. Бегом, я сказал!

— Кого? — вылупила глазки эта дура.

— Спонсора нашего, идиотка! Шевелись давай, или мне самому за Исаковым сбегать?!

Только тут девчонка соизволила ускориться. Наконец-то.

— Потерпи, моя лапонька, — ласково приговаривал анестезиолог, — сейчас дядя сделает тебе укольчик, и ты поспишь. А потом проснешься, и все уже будет хорошо.

Быстрым шагом в операционную вбежал другой врач в сопровождении давешней неторопливой девицы. В это время в вену мне ввели какое-то дико щипучее лекарство и попросили считать от десяти до одного. Еще и издеваются, сволочи! Я тут мяу сказать не могу, а они… Но все-таки попробовала.

— Десять… Девять… Во…семь…

Когда мне после вторых родов давали подобный наркоз, я ловила разноцветные глюки, а сейчас темнота, и ничего. Странно.

Пришла в себя я неожиданно, в той же операционной, только стояла я возле стола, вокруг которого суетился анестезиолог, он же, как выяснилось, реаниматолог. В руках у него были электроды от дефибриллятора, и мужчина сухо отдавал команды.

— Сто восемьдесят. Разряд.

Меня ощутимо пошатнуло, но на ногах я устояла.

— Двести. Разряд.

Еще одна волна слабости, подкосившая меня, прокатилась по призрачному телу.

— Двести двадцать. Разряд.

Пик. Пик. Пик. Сердце забилось, но я по-прежнему наблюдала все со стороны. Стало жутко и очень неуютно. Неужели на этом моя жизнь закончена?

— Не пугайся, — раздался мелодичный женский голос за моей спиной, заставив меня вздрогнуть. — Мне скучно одной дожидаться развязки, вот я и придержала твою душу немного. Поболтаем?

Резко обернувшись, я узрела свою старую знакомую.

— Раз… развязки? — пролепетала я срывающимся голосом.

Вот теперь мне стало по-настоящему жутко, а еще очень больно. Не за себя и свою загубленную в самом расцвете лет жизнь, а за родных, которые будут горевать, а еще больше за детей, которые останутся без мамы. Особенно за Машу. Кириллу девять, он-то меня запомнит, а вот она… Что вспомнит о своей маме девочка, потерявшая ее в два года? Что такая была? Она была добрая, теплая и мягкая, пела колыбельные и дарила игрушки? Если бы я могла плакать…

— Только не паникуй, — поморщилась Смерть. — Если ты собралась разводить тут сопли, то лучше давай я тебя обратно отпущу. Я-то надеялась, что с тобой можно поболтать. А то мне скучно…

— Поболтать? — три глубоких вздоха (или их имитация в призрачном теле), и я взяла себя в руки. — Давай поболтаем.

Краем глаза я следила за врачами. Холодные приказы хирурга, требующего те или иные инструменты, мрачная сосредоточенность анестезиолога, следящего за моим состоянием. Вот появилось новое действующее лицо — главврач.

— Что тут?

— Остановка на две минуты, состояние стабилизировано. Киста лопнула, чистим. И кровит откуда-то сильно.

— Хорошо. Отходи, ассистировать будешь, — приказал главный, суховатый седой мужчина за пятьдесят.

Холодные голубые глаза сосредоточенно сверкнули над маской, скрывшей его немного птичье лицо.

— Зажим…

— Расскажи, как тебе новая жизнь? — отвлекла меня от созерцания блондинка с косой.

Я обернулась и посмотрела прямо в ее неестественно-голубые глаза. Легкая безмятежная улыбка блуждала на красивом лице, словно она погулять в парк вышла, а не стоит сейчас возле операционного стола, где с минуты на минуту может оборваться жизнь. И я бы разозлилась, если бы не осознала, что смерть для меня эксцесс, а для нее это ежедневная рутина. А еще я вспомнила, что так толком и не поблагодарила девушку за предоставленный шанс.

— Все хорошо, — проговорила я и рассказала ей про то, что у меня двое детей, любимый муж, бабушка жива осталась, и родители не переехали в другую страну. Поведала о том, что я безмерно счастлива, и разбавила повествование парочкой анекдотов из жизни, благо при наличии детей и друзей это не проблема.

— Спасибо тебе за нее огромное, — от души произнесла я. — Если бы не второй шанс… Спасибо!

— Да, не за что, — пожала плечами она. — Я все равно свое не упустила.

— Давление падает, — встревоженный возглас вновь отвлек меня от разговора.