Вот и слава всем богам. А с остальным мы справимся.

Фьярви собирался домой: стоял у стойки регистратора, отдавая последние распоряжения портье. Я подумала, что для гнома он очень высок и, кажется, впервые посмотрела на хозяина «Вилки и единорога» с определенным интересом. Темноволосый, с длинными косами почти до пояса и косичками с серебряными кольцами в бороде, он был совсем еще молод – вряд ли больше ста сорока, по меркам гномов, мальчишка: они живут больше тысячи лет. Но в нем было что-то, заставлявшее смотреть с уважением.

Может быть, доброта? Сила и забота?

– Господин Фьярви! – Глория радостно подбежала к нему и взяла за руку. Гном улыбнулся ей с тем умилением, с каким гномы обычно смотрят на детей, хоть своих, хоть чужих. – Спасибо, что спасли меня!

– Всегда пожалуйста, детка, – ответил Фьярви и погладил Глорию по голове. – Дай боги, ничего такого больше не случится. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо! – ответила Глория и обернулась на меня. – Мы с мамой идем гулять. Пойдете с нами?

Это было сказано с такой непринужденной легкостью, что отказаться было просто невозможно. А я почему-то почувствовала неловкость. Не знаю, почему.

Фьярви задумчиво нахмурился и ответил:

– Кажется, в Келлеманском парке выставка животных. Посмотрим?

– Ура! – Глория захлопала в ладоши и даже подпрыгнула, предвкушая зрелище. – Мамочка, животные!

– Пойдем, – улыбнулась я и только потом подумала, что это похоже на свидание. Сегодня весь Келлеман будет рассматривать нашу компанию и шептаться: вон видите? Это та самая эльфийская княжна, которая работает поварихой у гнома. И кажется, он за ней ухлестывает!

Ну и что? Пусть говорят, что хотят – мы не делаем ничего плохого, а просто гуляем. И Фьярви Эрикссон не ухлестывает за мной – он для этого слишком умен.

– Я зашел в магазин Арбарукко, – сообщил Фьярви, когда мы вышли из гостиницы и неспешно побрели по улицу в сторону садика, который здесь гордо назывался парком. – Эта шкатулка – послание от вашего мужа через обиженного Веренвельда.

Я понимающе кивнула. Если Эленвер узнал, где мы – а он наверняка узнал, эльфы, получившие взбучку от орков из-за поварихи, не стали молчать о том, кто именно стряпает в «Вилке и единороге» – то не удержался бы от прощального подарка. Просто потому, что я осмелилась сбежать.

Глория посмотрела на меня удивленно и испуганно. Она знала, что от отца не приходится ждать ничего хорошего, но такие новости ее потрясли. Фьярви сконфуженно дотронулся до лица, словно только сейчас понял, что ему лучше было бы помолчать.

– Мамочка, а папа хотел меня убить? – спросила она, и ее голос задрожал: Глория всеми силами старалась сдержать слезы. Я хотела было ответить, но Фьярви среагировал быстрее: он присел на корточки, заглянул Глории в лицо и твердо ответил:

– Нет, ни в коем случае. Он хотел тебя напугать, да. Возможно, ты заболела бы. Но ты бы не умерла, Глория, это точно.

Глория шмыгнула носом, и я подумала, что у моей девочки был слишком длинный день. Сначала мальчишки отрезали ей косу, потом она купила шкатулку с проклятием, и в итоге выяснилось, что это послание от отца. Мне сделалось больно. Нестерпимо.

– Правда? – спросила Глория, с надеждой глядя в лицо гнома.

– Правда, – спокойно ответил Фьярви и вдруг провел неожиданный и быстрый бросок в сторону девочки, молниеносным движением подхватив ее и усадив на плечи. Я и сама не поняла, как это у него получилось, но Глория взвизгнула от восторга и вцепилась в его косы.

– А раз правда, то идем кататься, – улыбнулся Фьярви. Глория хохотала, сидя на его шее, и я вдруг подумала, что давно не слышала, чтобы она смеялась вот так – беззаботно, легко, по-детски.

– Мамочка, я еду!

– Осторожно! – воскликнула я. Эленвер никогда не катал Глорию на шее: он считал все это забавами непромытых простолюдинов.

– Не бойтесь, Азора, я ее не уроню, – заверил меня Фьярви, и так мы вошли в ворота Келлеманского парка.

Конечно, на нас глазели. Гном везет на шее маленькую эльфийку – такое не каждый день увидишь. Но никто не сказал ни слова: должно быть, Фьярви Эрикссон был не из тех, кто позволит говорить о себе гадости. У ограды, за которой сладко спало полосатое животное, чем-то похожее на плохо подстриженную собаку, гном опустил Глорию на землю, и она ахнула и сказала:

– Ой, мамочка! Это веленвенский тигр!

Тигр лениво махнул хвостом. Какое-то время мы вежливо рассматривали его, а потом Фьярви заметил:

– Глория, а вон там дают погладить кроликов.

Девочка с осторожным восторгом подошла к смотрителю: тот протянул ей крольчонка, который помещался у него на ладони. Глория посмотрела на зверька и спросила:

– Мам, а можно я не буду его гладить? Ему, наверно, неприятно, что все гладят его целый день. А вдруг он не хочет?

Возможно, мне показалось, но смотритель посмотрел на Глорию с уважением.