– Пыль от канифоли, – объяснил Юнь, заметив, что я наблюдаю. – Нужно стирать ее каждый раз, когда убираешь виолончель.

– Ты хорошо с ней обращаешься, – сказал я.

Он улыбнулся:

– А она – со мной.

Юнь закрыл кофр и клацнул защелками. Пока он уносил инструмент в зону для хранения, я подошел к дверям той репетиционной комнаты, которую он использовал, и заглянул внутрь. Комнатка была маленькой, примерно как три туалета. У стены стояли пианино со скамеечкой, стул, подставка для нот, а на стене висело зеркало. Других дверей или окна в комнате не было.

– Как же ты это провернул, Юнь? – пробормотал я сам себе.

На двери висел планшет с зажимом, под которым я увидел расписание. На время обеденного перерыва, когда сработала пожарная тревога, были зарезервированы три репетиционные комнаты. Одну забронировала Люси. Другую – Юнь. А третью – некто с инициалами Р. И. Б.

– Спасибо, что дали мне время порепетировать, – сказал Юнь мисс Алло, выходя из помещения следом за женщиной-азиаткой. – Увидимся завтра.

– Жду вас обоих, – отозвалась учительница.

– Всего доброго, – попрощалась женщина.

Теперь я был уверен, что это мама Юня.

– Счастливо! – хором произнесли мы с Маргарет.

Они ушли второпях, но в этом не было ничего определенно подозрительного. В особенности если у них и правда была назначена встреча.

Когда дверь закрылась, Маргарет повернулась к учительнице:

– Ничего себе! Он просто потрясающий!

– Юный гений, – отозвалась мисс Алло. – Никогда не видела и не слышала ничего подобного. Уж точно не в таком возрасте.

– Должно быть, вы очень им гордитесь, – заметил я. – Сколько он у вас учится?

Мисс Алло рассмеялась:

– Обучение Юня – не моя заслуга. Мне просто повезло заполучить его в свой класс. Он приехал сразу после начала прошлого учебного года и с тех пор учится и играет с Национальным симфоническим оркестром.

– Так вы говорите – он, ученик средней школы, играет в НСО? – потрясенно спросила Маргарет. – Ладно, вот теперь я официально в шоке.

И не одна она.

Тем вечером мы полезли в сеть и нашли десятки статей, восхваляющих удивительные достижения Юня на музыкальном поприще. В каждой статье содержалась вариация на тему его биографии: вырос в Китае, в Нанкине, там же в возрасте четырех лет начал играть на виолончели, в шесть уже сочинял музыку. И в любой заметке упоминалась какая-нибудь высокая похвала: к примеру, когда директор НСО объявил Юня «талантом, какие встречаются раз в поколение», или китайский посол заявил, что его командировка в Национальный симфонический есть «дар Китая народу Америки».

Но вот талант, который в гораздо большей степени привлек наше внимание, – способность быть в двух местах одновременно, – ни в одной статье не упоминался.

– Мы же не спятили, нет? – спросила Маргарет. – Мы точно видели его в коридоре прямо перед тем, как зашли в помещение для оркестра?

– Да, видели, – с нажимом проговорил я.

– И видели, как сразу после нашего появления он вышел из репетиционной комнаты?

– Как сейчас друг друга. И знаешь, кем это его делает?

– Оборотнем?

– Нет. Это делает его нашим первым подозреваемым.

Данное утверждение я подчеркнул, прилепив фотку Юня по центру стены, которую мы превратили в нашу «доску расследования».

– Все же я бы сказала – вторым, – заметила Маргарет. – Я пока не готова сбросить Люси Мэйс с вершины хит-парада.

Насчет порядка мы могли не соглашаться, но и я уже считал Люси подозреваемой. Ее фото я прицепил рядом с физиономией Юня. Еще я приклеил на доску собственный рисунок в стиле «палка-палка-огуречик», изображавший Тэннера (на этом портрете выражение лица у него было особенно тупое) и фото ребрышек-барбекю.

– А каким боком к делу относятся ребрышки? – поинтересовалась Маргарет.

– Третий человек, который бронировал репетиционную комнату на время обеденного перерыва, подписался как Р. И. Б. [17] – Я улыбнулся собственной сообразительности. – Я просто шуткую.

– Шуткую?

Конец ознакомительного фрагмента.